В своих разговорах арнгендцы упоминали восточный каифат, но не упоминали Каср-аль-Зед. Сам же каифат они называли по имени старейшего расположенного там государства – Люсидия.
Элс отрезал кусок свинины. А что еще оставалось делать? К тому же сам каиф Аль-Минфета загодя отпустил ему грехи. С самого начала было ясно: сойти за своего в краю врагов он сможет, только нарушив предписания веры.
– Вкусно, – признал Элс. – Особенно по сравнению с той отравой, что обычно подают в Триамолине.
Настоящий Эльфорд да Скес служил именно в Триамолине перед тем, как отправиться домой.
– Да уж, – протянул Сколора. – Это вам не червивые галеты с куском протухшего мяса, каким побрезгует даже стервятник. Вот она – романтика солдатских будней.
Походные тяготы одинаково удручали всех.
– Лошадей нужно убивать, только если совсем припрет, – отозвался Элс.
– Вы, братцы, этому совету не следовали никогда. В жизни не видывал более жалких вояк, чем те триамолинцы, которые добрались до Кладезя Дней.
Элс оглянулся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто их разговор.
– Если что, я тебе этого не говорил, но герцог Адербл – настоящий осел. Святые отцы его подставили, а сами в это время набивали свои кошельки. Я вообще удивляюсь, что мы подоспели к битве.
Эта история ни для кого не была секретом. Триамолинцев, как и другие участвовавшие в той битве армии, наголову разбил Индала аль-Суль Халаладин. Следующий вопрос Сколоры напрашивался сам собой:
– Как же ты уцелел в той заварушке?
– Мне повезло: когда мы угодили в засаду проклятых дринджерийцев, меня только зацепило отравленной стрелой. Правда, пришлось долго потом отлеживаться после ранения.
В случае необходимости Элс даже мог продемонстрировать вполне подходящий шрам.
– Господь милостив.
– Ну, ты бы выразился иначе, если бы сам схлопотал такую стрелу. Жуткая дрянь.
– Откуда ты родом?
– Из ля Триобы, что в Трамейне. Знаю-знаю: ты никогда об этом месте не слышал. С пятнадцати лет воюю в Святых Землях. А почему спрашиваешь?
– Выговор у тебя странный.
– Приходилось почти все время изъясняться на пеквадском или мельхаике.
Старик-солдат, сидевший за тем же столом, вдруг предостерегающе поднял руку. Разговоры в трапезной стихли.
В зал вошли двое рыцарей Братства Войны. Одному, седому, покрытому шрамами ветерану, уже перевалило за пятьдесят, а второму, помоложе, не исполнилось и тридцати. Оба подтянуты и худощавы, в аккуратных чистых одеждах. С виду их можно было принять за отца и сына, только вот братья давали обет безбрачия, вступая в орден.
– Продолжайте вашу беседу, – сказал седовласый и присел за стол рядом с Элсом. Его молодой спутник тоже сел.
У обоих на черных форменных туниках на груди был вышит символ – красные солнечные часы и два скрещенных белых меча. Та же самая эмблема, только намного более крупная, красовалась на их спинах.
– Путешествуете? – спросил Элс.
Остальные трапезничающие явно не желали вступать в разговор и уж тем более называть свои имена.
Воины священных походов не особенно жаловали братьев – мрачных фанатиков, которым не терпелось поскорее отправиться на небеса. Хотя во время битвы такие могли вытащить из самой скверной передряги.
Перед вновь пришедшими поставили подносы с едой.
– Мы направляемся в Датон, – ответил пожилой, окидывая Тейджа внимательным взглядом – в точности как Гордимер во время сурового допроса. – Отплываем сегодня вечером. Ты что-то рассказывал о приключениях в Святых Землях.
