Тишина камней - страница 7

– Ты все опять напутал! – задребезжала Мельзинга из темного угла. – Сначала язык, потом – глаз! Язык, глаз, палец, член! – Она что-то громко пережевала и сплюнула. – Ты всегда оставляешь глаз на потом. Думаешь, это не важно? Это тебе не узлы на ленточках проверять! В кова́ри недотянул узел – ничего страшного, но топахи – другое дело! – Старуха подошла ближе. Скрюченная от возраста и болезней обрядчица едва доставала пояса Ри. Она дотронулась до рукава ученика, голос смягчился: – Эдда эрайли криф, Рийя Нон, – нити сущих крепче прочих, – никогда, слышишь, никогда не забывай. Каб Халла навсегда останется с тобой и будет оберегать. Как и при жизни.

Рийя завязал мешочек. Высушенные и истолченные части тела – крючья, как он их называл – укажут душам предков, где находится связанный нитями, и позволят найти его мгновенно. Отец не оставит. Никогда не оставлял. Многие в Энфисе считали, что Кабиан чересчур рьяно оберегает мальчика, но тот отвечал на подобные обвинения просто: «Я не буду поступать с сыном так, как поступал со своими детьми мой отец, как вы все поступаете со своими: любите, но не показываете этого».

– Закончи топахи, как того требуют сущие, – твердо заявила Мельзинга, будто это было в первую очередь ее требование.

Рийя Нон кивнул, стараясь сохранить спокойствие, но внутри похолодело: если бы старуха узнала, что собирается он сделать с трупом отца, ее хватил бы удар. На этот раз окончательно. Он отправил бы душу обрядчицы к сущим. Всего то и требовалось привязать тело на крыше, чтобы птицы расклевали и растащили мясо до костей, а кости потом сложить на чердаке. У каждого жителя Энфиса на чердаках жилищ покоились кости предков. Но Рийя обещал захоронить отца по-другому. Обещание, данное на смертном ложе, терзало сердце парня всю дорогу, пока он вез накрытый простыней труп на двухколесной деревянной тележке. Вез домой. Может быть чуть быстрее, чем обычно, и немного сильнее он сжимал ручки повозки, но на то были причины. Лавируя между невысоких жилищ, замазанных смесью глины и соломы, он толкал поклажу по вымощенной камнем дороге, желая как можно быстрее попасть домой и все хорошенько обдумать. Цнои подозрительны и замечают любую ложь, – уж это Рийя знал: он сам один из них, – поэтому старался на глаза никому не попадаться и ни с кем по пути не заговаривать.

Тележку Ри закатил в мастерскую, закрыл дверь на крючок, и повалился тут же, на стог сена у верстака.

Солнце пробивалось через щели и припекало щеку. За стеной возмущенно блеяли козы – просились на пастбище. Рийя Нон согнул свое тощее тело, обхватив прижатые к животу ноги и, впустив наконец-то горе от потери единственного близкого человека, тут же заполнившее его до краев, тихо заскулил. Это был вопящий голос одиночества, песня ледяного ветра, ласкающего остроконечные скалы Макарири. Именно так ветер выл, когда Ри с отцом отправлялись в пещеру, чтобы выложить там для вяления мясо. Именно туда Ри нужно отнести тело.

Кабиан Халла пожелал быть похороненным по обычаям Новых земель, откуда родом была его жена, а не растерзанным птицами, как велели традиции цнои. Нон лан Кабиан умерла сразу после родов, и горевавший муж уже тогда, закопав ее на берегу извивающегося ручья, поклялся, что после смерти воссоединится с любимой, но для этого нужно быть похороненным по тем же обычаям. Рийя плохо понимал, почему именно так, ведь отец никогда не придавал значения тому, что будет с его телом после смерти, но больше всего он не понимал того, зачем Кабиан сделал углубление в пещере и натаскал туда земли еще задолго до своей кончины. Почему именно там? Конечно же, он не расспрашивал отца, а просто кивал, обещая, что выполнит любое веление. А их набралось немало. И каждое следующее пугало Ри еще больше. Но сначала нужно было решить проблему с захоронением.