Которые он теперь и выплёскивал на Елену. Одну за другой. Заставляя Елену их воплощать, замирая от их восторга! Именно – их. Как и любая нимфа, чутко улавливая в нём гулкое отражение их страстей. Впрочем, это и называется коллективное бессознательное, заставлявшее теперь Ганешу толкаться в приёмной Елены всем экипажем судна, принимавшей их по одному, как капитанша, выдавая секс, как честно заработанную ими за рейс плату, чтобы те не пустили её по кругу – своих бесконечных фантазий, закольцованных в море на одном и том же. Как могло бы показаться, когда Ганеша вспоминал, о чём именно громогласно мечтал в курилке тот или иной моряк, и тут же блистал в объятиях Елены той или иной гранью своего бессознательного. Во всей красе! Ещё более неистово, чем прежде!
Елена была чуть ниже Ганеши ростом, так что когда она одевала красные туфли на шпильках вместе с красным платьем, то становилась одного с ним роста. Как бы давая понять окружающим, что они буквально созданы друг для друга. И как удивительно прекрасны!
Елене было тогда двадцать один год по местному летоисчислению. А Ганеше – двадцать семь. Именно лето-исчислению, так как оба они родились летом. И так и продолжали излучать его всю жизнь, всё пышнее расцветая год от года. Так что продавец продуктового павильона, куда они вместе каждый день заходили, чтобы побаловать Елену свежими фруктами и прочими вкусняшками, восхищенно глядя на столь совершенно летнюю пару, буквально расцветала на глазах и начинала обслуживать их столь трепетно, словно бы это было для неё честью. Улыбалась им и, вскользь, отпускала комплименты. Чтобы им гораздо приятнее было найти повод выйти из дома, где Ганеша снимал «красный уголок», и вновь зайти в павильон, покупая продукты и всякую ерунду. И ему снова было чем порадовать свою красавицу! Ведь Ганеша мог позволить себе всё, что тут было, скупив за одно посещение весь товар. Продавец своим опытным взглядом это видела по снисходительному выражению лица, с которым тот бегло осматривал её товары. И для того чтобы этот прекрасный принц купил своей не менее прекрасной принцессе самые дорогие продукты, старалась на все лады. Чуть ли ни кланяясь до земли, если бы в этом веке так вести себя было всё ещё модно. А потому и старалась показать это на общепринятом языке жестов, улыбок и предельно чутких к их малейшим запросам взглядов, предлагая купить всё самое лучшее, что тут было. И встречая и провожая их широко восторженными глазами. За месяц их совместного проживания выработав у себя рефлекс восхищения.
Оставшийся на её лице даже после того, как Елена отправилась вожатой в детский лагерь с углублённым изучением английского языка. И Ганеша приходил уже один, покупая не так уж и много товаров, чтобы вызвать у продавца столь роскошное отношение. Словно бы как к зашедшему в её модный и дорогой бутик миллионеру. За новым «Ролексом». И прочими столь же дорогими безделушками. Не знавшему, на что ещё потратить своё богатство. Души. И той хватало одной его невольной улыбки, чтобы вспомнить его и Елену вместе и снова начать ему столь же радужно улыбаться, вдохновляясь от того, что он снова её посетил. И подарил эту радость. За свои столь незначительные уже покупки.
Неудивительно, что Ганеша стал называть после этого свою Елену Прекрасной. И тут же в неё влюбился, как Парис. То есть – от всего сердца!
