Тайра обеими руками взялась за древко, еще раз полоснула себя по губам заклинанием рассечения и сделала шаг вперед, проталкивая копье сквозь тело. Комната мягко вздрогнула, как отбывающий поезд, и поплыла влево, но режущая губы боль не позволила Тайре отключиться. Она сделала еще шаг и, сорвавшись с копья, упала на пол, испачкав окровавленными руками светлый ворс ковра. Он был мягким и теплым, Тайра чувствовала его щекой, но ковер под раздающийся со стороны пробитой в спине дыры приглушенный свист постепенно темнел, расплывался и сливался в одно красно-черное полотно.
Нет, терять сознание было нельзя… Нужно было раскинуть для Сэла силок.
Надо было выполнить простую последовательность действий и не сорваться в пустоту забытья. Книг по экстренной помощи в доме медиков было достаточно, и Тайра знала, что сама по себе рана не была смертельной, но вот кровопотеря… Надо было обязательно остановить кровь. Она с запоздалым сожалением поняла, что знание чуть большего, чем основ магии крови, пригодилось бы как нельзя кстати. Она боялась не того, что не сумеет создать и применить заклинание, а того, что может перестараться и остановить себе кровь совсем. Умереть настолько бездарно было бы полным позором. Сэл, конечно, учил ее контролю, но сейчас этого было явно недостаточно. Тайра собралась с мыслями, слегка открылась – совсем немного, чтобы едва чувствовать нить магического потока между липкими от крови пальцами, – и, внутренним взором созерцая свое пронзенное копьем тело, старательно срастила края разорванной плоти, вытолкнула из тела вошедший в него воздух и закрыла внешние раны, изо всех сил надеясь, что теперь-то доживет до больницы… Дышать стало легче, но боль никуда не делась, напоминая о себе при каждом вдохе, выстреливая острыми иглами в руку и под ребра.
Тайра выжидала, кусая себя за порезанные губы, через боль удерживая себя в реальности. Ей показалось, что прошла вечность, и когда Сэл наконец сел в кресло, она поняла, что время ее последней гастроли пришло. Тайра затаилась, почти перестала дышать, боясь, что Сэл разгадает ее замысел, и начала плести сеть.
– Ну-ну, – Сэл осмотрел окружность, очерчивающую кресло. Он вытянул в сторону руку, которая стала практически осязаемой, и с интересом ожидал, что же произойдет, если он попробует пересечь еле заметную на ковре белую черту.
Сэл едва коснулся невидимого барьера, и в тот же миг по окружности взметнулись языки белого, отсвечивающего серебром, пламени, беря его в кольцо. Сэл еле успел одернуть руку, но тонкий огненный язычок спиралью накрутился ему на указательный палец, быстро обвивая запястье и поднимаясь до локтя. Там, где шнурок белого пламени соприкасался с кожей, сквозь исчезающее зеленоватое свечение начинали проглядывать черные сгустки, словно серебряные искры разъедали несуществующую плоть, и она отмирала и отваливалась кусками. Насмотревшись на результат, Сэл взглянул на Горана:
– Не знаю, как описать ощущения, но, будь я жив, сказал бы, что мне больно.
– Я рад, что ты мертв. Не подумай, что я тебя жалею.
– Красивая визуализация, – Сэл, казалось, смаковал заклинание. – Вы, молодые, сказали бы «спецэффекты». Просто и со вкусом.
– Я бы не сказал, что совсем просто, – не согласился Горан. – Это же белый огонь, как раз для нечисти, которая выходит из-под контроля. Ты ее научил?
– Научил-то я, – задумчиво ответил Сэл и, увидев удивление и неодобрение на лице Горана, добавил: – То есть я говорил, что такое возможно. Я не рассказывал о технике и уж точно ни разу не видел, чтобы она такое проделывала.
