– Он ведь предположительно был на стороне Мидраута, но когда такое случилось, перешел на мою сторону, – говорит Самсон. – И кто знает, который из всех этих сновидцев может поступить так же, если им выпадет шанс спасти кого-то любимого?
Лично я думаю, что он уж слишком доверяет людям, но эта мысль кажется утешительной. Что нет спящего, который не может измениться, если к тому возникнет достаточная причина. Что наша борьба за выживание чего-то стоит, и если мы заглянем по другую ее сторону, то сможем простить тех, кто восстал против нас. Или они могут искать нашего прощения.
Когда Самсон отодвигается, чтобы заглянуть в мои глаза, между нами что-то меняется. Мы изучали тела друг друга так, что я буквально таяла. Но мы никогда не доверялись друг другу до конца, как сейчас. Это уже истинная близость.
– Я давно понял, как тебе помочь. – Самсон чуть заметно улыбается. – Но мне так не хотелось признаваться…
Я прижимаюсь губами к его губам, осознавая, что именно он сейчас совершил ради того, чтобы я почувствовала себя лучше. Я действительно это понимаю. Я знаю, что в той ситуации он должен был ощущать себя беспомощным – беспомощным и виноватым, пусть даже он работал ради пользы танов и не мог раскрыть себя. И на волне этой беспомощности ему пришлось изменить себя, стать новой личностью, даже находясь среди друзей, знавших прежнего Самсона. Он хотел мне сказать: «Это возможно сделать». И мне нужно только вернуться назад. Кто я без моего Иммрала? Что я думала о себе до того, как поняла, что обладаю силой, и как мне примирить это с тем, что я представляю собой теперь? Пока у меня нет ответа на эти вопросы, но я впервые чувствую, что могу их найти.
Мы с Самсоном вместе возвращаемся в замок, и каждый чувствует себя незащищенным.
– А что ты делал на крыше замка вместе с Иазой? – спрашиваю я.
– Мы пытаемся помочь тебе, – грустно улыбается он.
– О чем ты?
– Мы ведь знаем, как тебе хочется вернуть свой Иммрал, так что мы с Иазой предприняли собственные исследования. Мы обнаружили упоминания о переводе или переносе. Мы подумали, это может иметь какое-то отношение к куполу, но ничего не вышло.
Я останавливаюсь, молча поворачиваю его лицом к себе. Ни у Самсона, ни у Иазы нет времени на такие исследования. Они и так загружены сверх меры.
– Не надо вот так на меня смотреть, Ферн. Я знаю, мы не должны были. Но нам хотелось.
Я бросаюсь к нему совершенно непристойным образом. Несколько проходящих мимо венеуров хихикают. Все оставшиеся у меня сомнения насчет того, что Самсон, возможно, доволен тем, что я теперь не сильнее, чем он, рассеиваются в облаке нахлынувшего стыда.
– Должен ли я это понимать так, что тебе хотелось бы продолжения нашей работы? – спрашивает Самсон, когда я наконец отодвигаюсь от него.
– Да. Но только если я сама буду участвовать.
За спиной Самсона появляется Иаза, он напряженно улыбается:
– Если вы закончили, я бы хотел забрать Ферн, это важно.
Самсон сжимает мою руку и идет к конюшне, а я стараюсь не отставать от Иазы на пути к замку.
– Там собрание всех старших танов, – поясняет Иаза.
– А зачем им я?
– Ты ведь сунулась в брешь. Они хотят, чтобы ты им рассказала, что там произошло.
Мы идем в кабинет лорда Элленби, где уже ждут он сам и Олли. Лорд Элленби выбирает одну из нескольких дверных ручек, спрятанных на тайной панели в стене. И берется за ту, что словно вырезана из каменного угля. Золотые нити бегут по поверхности, ставшей гладкой за те века, что ею пользовались. Он берет эту ручку и вставляет ее в дверь в глубине его кабинета, за этой дверью – бесконечные пункты назначения. Из двери сочится голубой свет, и когда лорд Элленби открывает ее, мы оказываемся в большой круглой комнате с целым рядом окон и круглым столом в центре.
