София действительно не спала. Когда он перешагнул решетку камина, оставив позади пламя, она сидела за столом возле окна спиной к нему и что-то рисовала на листе бумаги.
Арен подошел ближе. София еще не переодевалась — по-прежнему оставалась в платье, в котором он видел ее утром — но ее рыжие волосы, днем обычно заплетенные в тугую косу или убранные в пучок, были распущены и струились по плечам и спине, как огонь.
Захотелось дотронуться, и желание это было таким настойчивым, что Арен, нахмурившись, мотнул головой, отгоняя его от себя. Чтобы отвлечься, взглянул на рисунок — и замер.
Маленькая аньян рисовала его жену. В рабочем костюме, среди пышущих яркими красками растений оранжереи. София рисовала какими-то мелками — кажется, это называется «пастель» — растирая их пальцами по бумаге, и под этими пальцами расцветало чудо.
Виктория была словно живая. И не просто живая — Арен знал это выражение ее лица очень хорошо. Именно так выглядела его жена, когда была чем-то увлечена. Когда рассказывала о работе или о выходках их детей. Безумно красивое одухотворенное лицо с блестящими от радости и энтузиазма глазами.
— У вас талант, Софи.
Негромкий вздох — и мелок выпал из рук девушки. Только в этот миг Арен понял, что еще зачаровало его, кроме рыжих волос и рисунка — эмоции. Это был чистейший восторг, абсолютное вдохновение — нечто подобное он ощущал у играющих музыкантов, которые наслаждались собственной игрой и звучанием творимой мелодии. София тоже наслаждалась. Своим рисунком.
Рисунком, на котором была изображена его жена.
— П-п-простите. — София вскочила из-за стола, пытаясь закрыть портрет. Это было так нелепо и по-детски, что Арен улыбнулся. — Я… п-п-просто…
— Вы просто рисовали. И, насколько я знаю, в этом нет ничего противозаконного.
Она смотрела на него, испуганно округлив глаза — темно-серые, с пушистыми ресницами. У рыжих людей ресницы часто тоже рыжие, но у Софии они были темными, густыми и очень красивыми.
— Я повторюсь — у вас талант, Софи. Вы разрешите мне посмотреть рисунок поближе?
Арен почувствовал, как испуг начал постепенно уходить. На щеках девушки, до этой секунды белых, появились два ярко-красных пятна, и его так же резко, как до этого испугом, окатило смущением.
— Да, конечно, — сказала София негромко, отходя от стола. — Только не трогайте, пожалуйста. Я еще не закончила. Чтобы пастель не растиралась дальше и не рассыпалась со временем, ее надо закрепить. Если вы разрешите.
Забавно. Кажется, она думала, что он рассердится. Но почему?
— Почему вы так смущаетесь? В конце концов, это всего лишь рисунок. Талантливый рисунок. И вам никто не запрещал рисовать ни меня, ни членов моей семьи. Кстати. — Арен развеселился. — А меня вы тоже рисовали?
Вновь смущение, да такой силы, что у него даже в голове зазвенело.
— Я…
— Покажи! — Император, улыбаясь, протянул руку Софии. — Покажи мне меня!
Она помотала головой и сделала шаг назад.
— Софи! — Арен шагнул следом, едва удерживаясь от смеха — не хотел, чтобы она обижалась. — Ну покажи! Я обещаю не сердиться и не лишать тебя зарплаты.
— Что вы! — пискнула девушка и сделала еще шаг назад. — Я не думала даже!..
— Тогда почему ты не хочешь показывать?
— Я…
Шаг — и София, наступив на собственное платье, начала падать. Арен придержал ее, положил руку на талию, прижав к себе.
Опять окатило чужими эмоциями, но на этот раз к смущению примешивалось кое-что еще. И это «еще» осталось жаром внизу живота, скручиваясь в тугой узел, и дыхание вдруг участилось, и руки непроизвольно сжались сильнее.
