– Ложь! – взревел Грак’зул, вонзив нож в тень. Страж рассыпался, но видение не исчезло. Оно преследовало его, как второй слой реальности, пока он пробивался к свету в конце туннеля.
На выходе его ждал Сад Окаменевших Желаний. Деревья здесь были кристаллическими, их ветви – застывшими молниями. Вместо плодов на них висели органы: сердца, покрытые инеем, лёгкие, проросшие кварцем, мозги, опутанные паутиной из жидкого серебра. Воздух звенел, как разбитое стекло, а под ногами хрустели осколки снов – хрупкие, как лепестки. Посреди сада стоял Колодец Слепых Слёз. Вода в нём была густой, как ртуть, и отражала небо, которого здесь не существовало – синее, чистое, с солнцем, похожим на золотой зрачок. Грак’зул зачерпнул жидкость, но она просочилась сквозь пальцы, оставив на коже узоры в виде рун.
– Ты ищешь то, что само найдёт тебя, – раздался голос.
Из-за кристалла вышла Плакальщица – существо с телом, сотканным из пепла, и лицом, скрытым вуалью из собственных волос. Её руки, слишком длинные и тонкие, указывали на колодец:
– Нырни, и ты увидишь конец пути.
Грак’зул рассмеялся. Он схватил Плакальщицу за шею, но та рассыпалась, превратившись в стаю черных бабочек с крыльями из ногтей. Они облепили его, слепые и немые, пока он не стряхнул их, раздавив десятки под сапогами. Колодец оказался порталом. Грак’зул прыгнул в него, и холодная жидкость сжала его, как утроба. Падение длилось мгновение и вечность, пока он не рухнул в Зал Костяных Часов. Круглая комната была выложена черепами, чьи глазницы светились синим. Посредине на цепи висел маятник – клинок из чёрного льда, разрезающий пространство с каждым взмахом. На стенах, вместо цифр, были вырезаны имена: его клана, его врагов, его собственное.
– Время кончается, – прошептали черепа, и маятник ускорился.
Грак’зул бросился к центру, уворачиваясь от лезвия, которое оставляло за собой трещины в реальности. Его тень, отброшенная на стену, шевелилась сама по себе – подняла руку, указывая на потолок. Там, среди переплетения цепей, висело Сердце Зимы – кристалл, пульсирующий ледяным огнём. Грак’зул прыгнул, цепляясь за звенья, пока маятник резал воздух у самой спины. Его пальцы впились в кристалл, и холод обжёг плоть, смешав кровь с сияющим инеем. Зал рухнул, и он упал в Бездну Голодных Звуков. Пространство здесь было живым – оно стонало, рычало, смеялось. Грак’зул падал сквозь слои шума, пока не приземлился в Рифтовое Устье, где небо было землёй, а реки текли вверх, к жерлу спящего вулкана. У подножия вулкана стоял Трон Изгрызенных Костей. На нём сидел… нет, пульсировало нечто бесформенная масса плоти, пронизанная щупальцами и глазами. Оно не говорило. Оно излучало понимание:
Ты ключ. Ты дверь. Ты жертва.
Грак’зул выпрямился. Нож в его руке дрожал, но не от страха – от предвкушения.
– Попробуй проглотить, – проворчал он, и шагнул вперёд, в сердце тьмы, что ждало его миллионы лет.
А где-то за пределами реальности, вне времени и имён, завыл рог. На этот раз звук шёл из его собственной груди. Она ждала его в Логове Сереброязыких – лабиринте из коралловых пещер, где воздух был густ от аромата гниющих орхидей. Ил’тара Змеиный Взгляд сидела на троне из сплавленных клинков, ее тело, словно выточенное из ночи, переливалось оттенками вулканической бронзы. Ее кожа, гладкая и без единого шрама, контрастировала с грубой фактурой мира вокруг. Длинные ноги, обнаженные до бедер, были перетянуты ремнями с амулетами из клыков демонов, а бедра, округлые и мощные, словно высеченные из мрамора, плавно переходили в талию, тонкую, как лезвие. Нагрудник из чешуи дракона лишь подчеркивал грудь, полную и упругую, с сосками цвета обсидиана, прикрытыми цепочками из черного золота. Лицо – скулы, острые как клинки, губы – разрез раны, влажный и алый, глаза – вертикальные зрачки в оправе янтарного огня. Ее дреды, черные с прожилками серебра, спускались до поясницы, смешиваясь с тенями.
