Невольно обернувшись, бальи посмотрел туда, где на лавке валялась хоугвь, сорванная сегодня дозорным разъездом со шпиля придорожной часовни в двух лье от города. Небольшой прямоугольник синего холста был украшен довольно искусной аппликацией, изображавшей одетую в белое платье женщину, оседлавшую скачущего единорога. В руке она сжимала пику, наконечник которой заменял язык пламени. Еще раз оглядев штандарт мятежников, де Камдье молча пожал плечами.
…Следующее утро не принесло ничего нового, за исключением того, что к бальи явился с объяснениями проспавшийся, наконец, Гийом Ивер.
Бес попутал – ничего более вразумительного де Камдье не услышал от него. Бальи ограничился тем, что сурово отчитал незадачливого выпивоху.
Ближе к полудню со стен Вокулера было замечено два больших дымных облака, недвусмысленно свидетельствовавших о пожарах. В той стороне как раз располагались небольших два замка, и бальи имел веские основания предполагать, что горят не взбунтовавшиеся деревни, вразумляемые господами. Немного погодя, над горизонтом поднялся еще один черный столб, причем совсем в другой стороне. Это было совсем нехорошо, потому что бунтовщики при всем желании не могли пройти такое расстояние за столь короткое время. Стало быть, их уже так много, что их предводительница, или кто там начальствует в действительности, уже имеет возможность разделить свое воинство на несколько отрядов. Тем временем под защиту городских стен стали стекаться дворяне с семьями – те, кто не рассчитывал отсидеться за стенами своих усадеб (кое-кому пришлось прорываться с боем), прево и чиновники, и лица духовного звания. В городе появились так же самые богатые торговцы, и несколько семей проживавших в округе евреев. А к вечеру столбы дыма, возникая один за другим, уже окружили Вокулер с трех сторон. Правда, это горели жилища уже оставленные бежавшими шевалье, и некоторые замки, как сообщили присланные оттуда гонцы, отбили нападавших с немалым уроном для черни.
…Все эти первые три дня де Камдье ожидал появления врага у городских ворот. Ждал без особой боязни – ошибки, погубившей защитников Сен-Жерар он, дай Бог, не допустил бы и продержал бы вилланов под стенами сколько угодно, а дней через десять, самое большее, они бы сами начали разбегаться. Но те не торопились, что было необычно для крестьянских возмущений, когда всем скопом идут напролом, и это тоже томило его душу смутными опасениями. А вчерашним вечером, глядя с городской стены на взявшие в кольцо Вокулер зарева, мессир Антуан неожиданно почувствовал настоящий страх.
Тяжело поднявшись, он прошелся по комнате, хромая на обе ноги, с застарелой досадой поглядел на стоявший в углу посох.
Черт возьми!! Полыхни какой угодно жестокий бунт, поднимись разом пол-бальяжа и явись под городские стены, это было бы, в общем, понятно. Но сейчас…
Первоначально единственную угрозу он видел в еретических проповедях той, что возглавила мужиков. Но теперь он все чаще думал, что и это далеко не все. Он каким – то образом предчувствовал, что происходящее – много опаснее, чем может показаться, хоть и не мог понять, в чем же дело. Вот взять хотя бы то, как они взяли Сен – Жерар де Энни. Аббат говорил о колдовстве и кознях нечистого. Но что-то не приходилось слышать ему о колдовстве, которое помогло бы захватить даже плохонькую крепость. Скорее уж грубая оплошность защитников, оставшихся без офицеров.
