– Вы, уроды, совсем охренели?!
– Не спеши. Виталий, я же предупреждал, это всего лишь возможность, – заговорил он убедительной скороговоркой. – По сути, ты ничем таким не рискуешь. Поначалу звучит страшно, но для такого опытного ветерана ещё два месяца в знакомых обстоятельствах… это же ерунда. Просто маловероятная возможность, за которую мы платим большие деньги. Подумай.
– Пошёл ты!
Я ушёл. За мной никто не побежал, а Валера хоть и не стал меня провожать, но скроил понимающую мину сопереживания мудрого человека, знающего больше, чем может сообщить.
Болезнь. Я болен. Без них, без метрономов, я оказался бессильным, потерянным. Банда Грубера съехала в неизвестном направлении, из партии меня исключили за систематические неявки на акции; прыжки с тарзанки надоели; парашют опротивел; из клуба муай-тай попросили по возрасту. Можно было всё, конечно, со временем восстановить, найти самому будоражащие психику развлечения, если бы не началась адреналиновая ломка. Ну не на людей же мне в парке бросаться в поиске удовлетворения желания ежедневного риска, словно взбесившемуся по причине обострения душевной болезни маньяку.
Я ушёл, чтобы вернуться. Всего-то меня хватило на четыре дня воздержания, в течение которых одна половина меня с каждой уходящей в небытие секундой, усиливая в геометрической прогрессии натиск обоснованными аргументами, уговаривала вторую принять щедрое предложение "Метронома". Много ли надо зависимому, чтобы он ушёл в штопор героинового запоя? Показать полный расслабляющей неги шприц с универсальным душевным синтетическим обезболивателем. Не так уж много. Дёшево и сердито. Сумма призовых, которые я и за двадцать лет работы по специальности не заработаю, за то, что я люблю больше жизни, за адреналиновый приход здесь и сейчас, сразу после моей закорючки под соглашением – я готов. Крови не нужно, достаточно будет обыкновенных чернил. И потом менеджер Валера забыл немаловажную деталь: без согласия моей жены на изъятие органов у наших детей моя подпись под соглашением ничего не стоит.
Первые три дня кайфа до серьёзного дела, а потом блевотное похмелье. Новая банда, куда более серьёзная бригада ребяток по мелочам не разменивающихся. Ограбление частных инкассаторов-курьеров. На двух скоростных авто с форсированными движками мы зажали фургон с некими документами на загородном шоссе, расстреляли захваченных врасплох охранников, взорвали двери, забрали добычу, убрались восвояси. Одного из четверых инкассаторов я расстрелял лично. Может, он и выжил, на нём был бронник, а мой иностранный короткоствольный автомат питался пистолетными пулями. Инкассатор, получив косую очередь, взбрыкнув ножками, завалился в канаву. Изо рта потекла юшка, пальцы задёргались. В голову контрольный выстрел совершить я так и не решился. Противное чувство, когда убиваешь, ожидал другого – подъёма духа, откровения, а получил сотрясение души с тошнотой мыслей горького бреда и зубной болью воспалившегося совестью сознания. Пускай охранник выживет. Честно, пусть он останется в живых.
Бандиты взяли немного денег, меньше в разы, чем заплатил мне "Метроном", но не они являлись их целью. Им дали заказ добыть документы некой фирмы, который они, не без моего участия, выполнили в кратчайшие сроки. Теперь мне выпала честь отвезти эти самые бумаги с неизвестной мне информацией, которая, как я понял, была дороже многих миллионов, богатым заказчикам в их горную, южную, мандариновую, бывшую советскую республику, передав их им из рук в руки.
