Не так я прост оказался, как им казалось. Всё выдержал, сбросил за четыре месяца двадцать кило, прошёл абгрейд всех систем, стал чувствовать себя действительно так, как будто помолодел на пятнадцать лет. Не ждали? А я смог. Безработный, почти богатый, точно счастливый. А что? Жена довольна, ни в чём недостатка не знает, задарена мной, ублажена. Дети одеты, обуты, накормлены. Я не только здоров, бодр, но и счастлив. Каторга кончилась, остались весёлые пиастры. Трать не хочу. Так я думал, когда ко мне приближался белый провал десантной двери.
Шаг вперёд, ветер хлестнул обжигающей пощёчиной, меня поглотила белая бездна. Вестибулярный аппарат подстраивался под крутящуюся пропеллером линию горизонта. Я кувыркался в воздухе, а мне казалось, что это мир крутится вокруг меня. Шух Шух Шух. Процесс обмена земли на небо сменило состояние свободного падения. Удовольствие от свободы. Вот теперь я понял, чем притягательны прыжки. Неукоснительно соблюдая инструкции, я продолжал считать про себя: дойдя до нужного числа мои пальцы сами отыскали кольцо. Плечи вздёрнуло вверх и назад. Меня подняло, полёт замедлился, став плавным. Земля приближалась, страх ушёл, осталось приятное возбуждение.
Приземление в памяти у меня не отложилось. Вот я лечу, а вот – уже иду, неся плохо сложенный парашют в руках. Закончив с делами на аэродроме, отправился домой. Жена моя, Лиза, сварила мой любимый борщ. Сто пятьдесят – больше по контракту нельзя, большая тарелка борща, соленья. Хорошо, блин. Старшие сыновья буянили на улице, дочка Танечка бесилась в детской. Детки мои ненаглядные, счастье моё. Ради них я готов на всё. Жизнь отдам за них, за моих голубоглазеньких птенчиков. Глаза в нежную синеву – это у них от мамы, у меня самого глаза серые. Пока они светленькие, хотя старший Петя начал темнеть в прошлом году, когда ему исполнилось двенадцать. Десятилетний Федя пшеничный медовый цвет сохранял, а восьмилетняя Танечка так вообще, как солнышко, ей долго ещё такой оставаться, нас с мамой Лизой радовать.
С Лизой мы вместе пятнадцать лет, страсти перестали вулканом клокотать, но чувства сохранились, войдя в спокойное размеренное русло. Жена – младше меня на три года, в свои сорок два, после трёх родов, сохранила красоту двадцатилетнего тела, а лицо в силу генетики выглядело молодо, сексуально привлекательно. Искусно наложенный макияж не портил её: днём сглаживал недостатки возраста, вечером же, когда тени скрывали мимические морщинки, прощали промахи диеты, Лиза казалась мне всё той же девушкой-красавицей, какой я её первый раз встретил на вечеринке у моего студенческого друга Павла.
После борща я настолько разошёлся, что, встав из-за стола, бросился в ванную почистить зубы. Лиза всё отлично поняв, заглянув на минуточку в детскую, присоединилась ко мне в ванной. Дверь мы заперли. Подробности происходящего описывать нужды нет, скажу только, что в тот раз любовь у нас вышла незабываемая, лучшая за последние десять лет. Хотелось бы, чтобы Лиза тоже со мной согласилась, а судя по её счастливому, расслабленному выражению милого, её любимого лица, так оно и было.
Следующим днём Валера Пироманов встречал меня с распростёртыми объятиями прямо на пороге офиса.
– Приветствую! Заходите, Виталий Петрович, заходите. С утра вас жду.
– Здравствуйте. – Ишь, как его распирает. Не иначе как рассчитывает меня на следующую степень развести, жулик. – Неужели с утра? А что так?
