– Завтра у Зои день рождения.
– Точно, – Леха шлепнул себя ладонью по лбу. – Тогда на следующей неделе.
– Можно.
Мы замолчали, и стало слышно, как от ветра шумит листва. Ребра стальной балки больно впивались в ладони и ляжки, но именно из-за этого, из-за этой тупой, медленно разрастающейся боли, из-за чистого глубокого неба, ветра, свежего осеннего воздуха и высоты я внезапно в полной мере ощутил, что я есть. Открытие, достойное Капитана Очевидность. Но никогда прежде у меня не было такого, чтобы хотелось удержать какой-то момент. Накатило и подняло к проводам. Еще вдох, и унесло бы до самого белого дыма из трубы.
Я подумал, что странно устроены люди, стремясь сбиваться в тесные городские коробки, чтобы жить друг у друга на головах, когда вокруг природа и полно свободного места. Этот вопрос меня интересовал уже давно. Но сколько я ни гуглил, кроме ответа, что человек – существо социальное, ничего вразумительного так и не нашел.
– Интересно, почему люди не могут сами по себе? – я кивнул в сторону дома. – Вон сколько леса кругом. Многие ненавидят друг друга, но все равно живут вместе. Некоторые вообще всех ненавидят, но никуда не уходят.
– А кого им тогда ненавидеть? Самих себя? От этого сходят с ума, – сказал Тифон. – Я ролик смотрел про заключенных в Алькатрасе. У них реально крышак едет. Оттого, что перестают понимать, кто они, и существуют ли на самом деле. Потому что только через других можно увидеть себя.
Электрические провода над нами громко и назойливо гудели.
– Хорош грузить, – Леха съехал с балки и повис на руках. – Лучше идем пожрем чего-нибудь.
Он потащил нас в палатку с шаурмой, где на большущем вертеле крутился здоровенный обтрепанный кусок мяса. Я никогда не пробовал шаурму, мама всегда шарахалась от палаточного общепита как от проказы. Но в этот раз отказываться не стал, парни и так не понимали, почему я не курю.
Взяли по куску пузатого, напичканного всякой всячиной горячего лаваша и, запивая ледяной колой, стали есть прямо там, за палаткой. Неожиданно это оказалось очень вкусно.
– Знаете, что отвратительнее, чем откусить шаурму и обнаружить там червяка? – Леха с аппетитом уминал свою порцию.
Мы с Тифоном брезгливо скривились и невольно посмотрели внутрь своих кусков.
– Обнаружить там половину червяка, – Леха радостно засмеялся своей детской шутке.
– Слушай, Лех, – Тифон иронично прищурился. – А что, ты прямо так все съешь? Даже фоткать для Инсты не будешь?
– Не, я уже сегодня оладьи выкладывал и кофе. Обойдутся.
– Оладьи не считаются, они домашние, а тут – шаурма. Пусть все знают, какой ты рисковый парень.
Внезапно округу взорвали громкие восторженные вопли:
– Ле-е-е-ша! Ле-е-е-ша!
От автобусной остановки прямиком к нам двигалась компания шумных и пестрых девчонок.
Увидев их, Тифон чуть не подавился и пихнул меня в бок.
– Девки из восьмого. Они все впятером Леху любят.
Леха тоже радостно замахал им в ответ.
– Ты че, дурак? – Тифон дернул его за футболку. – Теперь вообще не отстанут. Валим к Мироновой.
Мы дошли до той самой девятиэтажки с открытыми люками, поднялись пешком на шестой, и парни тут же принялись остервенело трезвонить и стучать кулаками в дверь: «Открывайте, полиция!»
Зоя в коротеньких желтых шортах и широкой безразмерной футболке выскочила на площадку и, поспешно прикрыв за собой дверь, чмокнула по очереди в щеку Леху и Тифона, затем коротко кивнула мне.
