«Вот и покрасовалась, видимо, в очередной раз», – вспомнив тот разговор, с грустью думала Антонина, стоя в их ванной. Внезапно она услышала громкий хлопок, и замерла. Ирина часто что-то бросала в порыве гнева во время подобных скандалов. Но это был звук не упавшего или разбившегося предмета. То был какой-то шлепок, или удар. Вдруг всё стихло. Тишина была такая жуткая, что Антонина не выдержала и, открыв дверь, выбежала в коридор.
Мимо неё, прижав руку к покрасневшей щеке, пробежала Ирина и, открыв входную дверь, прокричала в сторону кухни:
– Вон! Пошёл вон, я сказала! Дрянь! Чтобы через минуту тебя здесь не было, ты понял?!
Из кухни медленно вышел Виталий. Антонине он показался сейчас каким-то маленьким, низкорослым, с бледным, почти белым лицом. Он протянул к Ирине руки. Голос его дрожал:
– Прости меня, любимая, я не хотел… – умоляюще начал он и упал перед Ириной на колени.
Она в два прыжка, как кошка, оказалась возле него, и стала кулаками бить его по плечам, по голове, и больно пнула его в грудь.
– Я сказала, убирайся по-хорошему! – как резанная кричала она. – Ты здесь никто! Понял?! Без меня ты ноль, без палочки! Пришёл на всё готовое, и теперь палец оттопырить решил?! Ты мне не указ! Ты никто!
Она схватила его своими маленькими изящными ручками за воротник куртки, словно желая протащить его к выходу. Его глаза стали просто огромны, готовые вот-вот разорваться от боли, которая так читалась сейчас в них. Он медленно встал с колен, и угрожающе, сдавленным голосом, произнёс:
– Я-то уйду… Вот только бы ты об этом потом не пожалела.
Ирина, забыв о своей горящей щеке, вытянув руку к двери, зло сощурив глаза, шипящим голосом повторила:
– Я сказала, вон! Обойдусь, как-нибудь, без такой мрази, как ты!
Он отпрянул от её последних слов, как от удара, и как был, в одних носках, шагнул за дверь. В след ему полетели туфли. Дверь с грохотом затворилась.
– Что стоишь, рот открыла?! – кинула она гневно Антонине, и прошла мимо неё в кухню.
Через секунду оттуда понеслись звуки разбиваемой там посуды. И вой. Страшный, нечеловеческий. Словно волчица выла сейчас, вернувшись к разорённому логову.
Антонине было безмерно жаль эту неприступную, но такую несчастную женщину. От растерянности она села на диван в комнате и смотрела, опустив голову, на свои руки, не зная, чем помочь.
Через несколько минут Ирина залетела к ней с красным заплаканным лицом, обведя безумным, невидящим взглядом всё вокруг, будто ища кого-то, и не найдя, выбежала вон из квартиры.
Антонина собирала осколки на кухне, её всю трясло. «Что-то разошлась сегодня Ирина больше обычного, никогда её ещё такой не видела», – думала она.
Через полчаса в дверях скрипнул ключ. «Может Виталий вернулся?» – с волнением подумала Антонина и вышла в прихожую. В пороге стояла Элла Львовна, держа под руки рыдающую Ирину. Антонина подбежала и помогла ей раздеться.
Элла Львовна, не разуваясь, сбросила на пуфик свою меховую накидку.
– В кресло сади её! – скомандовала она Антонине.
Та заботливо усадила Ирину, которая продолжала рыдать, и растерянно встала возле неё.
– Чего уставилась, дура какая! – рявкнула на неё Элла Львовна. – Не видишь, человеку плохо?! Капли ищи!
Антонина помнила, где у Ирины стоит аптечка. Она кинулась в спальню и, достав коробку с лекарствами, принялась там искать. Но ни в коробке, ни в дверце холодильника, где так любят хранить корвалол, ничего подобного не было.
