Парфюмерщик ничего не заметил.
В эту минуту он увидел своего соседа-лавочника Брикета.
– О, гражданин Сюрко, ты тоже здесь? – воскликнул сосед.
– Да, как видишь…
– Так пойдем домой вместе!
– С удовольствием.
При имени Сюрко молодой человек вздрогнул.
Вынув из кармана кусок мела, он начертил на спине карманьолки парфюмера две буквы «Т. Т.» и скрылся в толпе.
Сюрко ничего не почувствовал.
Он не стал ожидать конца казни. Несмотря на обещание, данное Брикету, он выбрался с Гревской площади и направился домой один.
Время от времени он останавливался, жадно вдыхал воздух и принимался хохотать, весело потирая руки.
Он был так счастлив, что даже не обратил внимания на то, что, заметив на его одежде таинственные буквы, вокруг него возникали какие-то люди. Они сопровождали его незаметно, окружив со всех сторон.
– Эге-ге, – повторял он, – дорогой друг отложил себе денежку на черный день. А тут-то он и подошел! Теперь эта денежка будет моя. Неплохой куш – несколько миллионов!
Странные телохранители, увидев, как он входит в свой магазин, остановились и принялись хохотать.
– Мы гнались за зайцем, который уже подстрелен!
– Еще никто не сказал о нем хорошего слова, – добавил другой.
– Он в хороших руках, нам нечего беспокоиться о нем. Вперед, господа!
И они разбрелись в разные стороны.
Сюрко вошел в дом, напевая песенку. Это неординарное событие вызвало немалое удивление его жены.
– Что у вас на карманьолке? – спросила она, приглядевшись.
– Где?
– На спине.
Сюрко стащил куртку и увидел белые буквы.
– Какой-нибудь шутник позабавился, – сказал он, пытаясь стереть жирный мел. Но он въелся и оттирался очень плохо.
– Нужно тереть посильнее, – посоветовала Лоретта.
– Если сильнее, так надо позвать Лебика!
Дверь отворилась, и вошел Брикет, вернувшийся с Гревской площади.
– Так-то ты ждешь меня!
– Толпа отжала.
– А что это у тебя на одежде?
– Какой-то идиот пошутил.
– Возможно, эти буквы имеют какой-то смысл?
– Честно говоря, не знаю…
Вошел Лебик:
– Вы что-то хотели, хозяин?
– Возьми, почисть куртку.
Лебик не умел читать, но, увидев буквы, он расхохотался идиотским смехом и заявил, что так клеймят свиней.
– Экое животное, – заявил галунщик вслед удалившемуся Лебику.
– Да, но для безопасности он подходит как нельзя лучше.
Дверь отворилась, и в нее просунулась голова точильщика ножей.
– Ножи, ножницы точить!
– Не надо, гражданин, – ответила Лоретта.
Брикет рассмеялся:
– Ай да парень, ну и голосок!
Сюрко задумался.
Крик точильщика повторился, но уже вдали.
– Странно, – сказал парфюмер, – я уже где-то слышал этот голос.
Но он тут же позабыл об этом. Лебик принес отлично вычищенную куртку…
Надевая ее, Сюрко посмотрел на часы, украшавшие лавку. Стрелка показывала пять часов.
– Сосед, – обратился он к Брикету, – в знак того, что ты не в обиде, не отобедаешь ли со мной?
– С удовольствием, тем более что дома у нас едят еще по-старому, и время обеда уже давно прошло.
Тут надо внести разъяснения. Дело в том, что время обеда в том далеком 1795 году еще не установилось.
Когда-то в Париже обедали в два. Зрелища начинали работать в четыре и заканчивались в девять, ко времени ужина. Этот порядок был нарушен общественными потрясениями.
Революция изменила время работы чиновников. Они стали работать с девяти часов утра до четырех часов дня. Соответственно обедать стали в пять и даже в шесть часов.
Актеры тоже вынуждены были перенести свои спектакли на семь, и заканчивались они теперь в одиннадцать.
