И если бы не хондроз, не пошла бы Егоровна вечером к Прохорову. Костыль свой забыла даже второпях. Что за кровать? Может, и ей пригодится?
Старик не сразу дверь открыл. И то не полностью открыл, а щелочку отворил узенькую.
– Чего тебе, Лидуха? Что случилось? Горишь?
– Горю, горю. Пусти скорее, уж замерзла в дверь-то колотить. Нехотя старик Прохоров дверь открыл пошире.
– Толста ты, Лидуха. Ты мне дверь разломаешь. Что-то раньше по вечерам к мужикам не бегала. Перед смертью, что ли, решилась?
– Ладно, сосед. Вредность твою я знаю. Да и ты знаешь мою вредность. Давай, показывай кровать.
– Что, уж так сразу?
– В магазине хвастался – теперь к тебе все побегут, кровать смотреть.
– А я и не пущу никого! – разозлился Прохоров. – Зря я сказал… До чего же народ завистливый!
– Неужели ты за эту лежанку сто тысяч отвалил? – воскликнула Егоровна, увидев возле пустой стены какую-то кушетку, да еще с проводами.
– Ладно уж. Смотри, раз приперлась. Да она и двести стоит – чудо-кровать! волшебная! Лечит всего человека сразу! От макушки до пяток.
Видно было, что старик покупкой доволен.
– Как же ты на ней лежишь? долго?
– Пока не надоест. Вчера три часа лежал. Пристегнулся и лежал себе.
– А зачем пристегиваться? Она что, по комнате ездить начинает?
– Ехидная ты, Лидуха. Стоит кровать, как вкопанная.
– Это ты по ней ездишь? Ремни, чтоб не свалился?
– Дура ты совсем. Не езжу я по ней. Провода – к электричеству. Видишь, шнур к розетке идет.
– Так это ты под током лежишь? трясет тебя?
– Не трясет. Пощипывает, покалывает. Тут везде датчики стоят, можно убавить.
Егоровна, кинув пальто на табуретку, уже обошла лечебную кровать со всех сторон, осмотрела провода. Кровать была не широкая и не узкая, как раз на одного человека.
– Ай-яй-яй, Илья, какой же ты мозговитый. Повезло тебе. Неужто и впрямь уже чувствуешь улучшение?
– А то! Раньше я разве так сгибался и разгибался?
И старик согнулся-разогнулся, при этом что-то хрустнуло у него в спине или в коленках.
– Ладно, иди, мне охота лечиться. Сейчас буду опять кроватью пользоваться.
– Ну, дай посмотрю, Федорович, как ты ляжешь? будет ли тебя трясти. А вдруг замыкание?
– Не каркай. Отойди от кровати. Ты вот чихнула, вирусов на нее насыпала.
– Да я сегодня баню топила, застыла малость в ней. Зато чистая, стерильная, белье все новое.
И не успел старик Прохоров моргнуть глазом, как Егоровна улеглась на его лечебную кровать. Он не ожидал от нее такой прыти. Стоит и глазами хлопает, рот разинул и задыхается от возмущения.
– Слазь! Слазь, кому говорят! нахалка!
– Дай полежу. Провода подключай, проверю ток.
– Слазь! Соседей сейчас позову! Караул! Кровать ломают!
– Ори, ори. Егоровна ловко накинула на себя ремень и воткнула шнур в розетку. Убитый ее наглостью Прохоров ремень все же подтянул и пристегнул ее.
– Лечись, Лидуха, я с тебя пени возьму. За амортизацию моей кровати! Как только она тебя выдерживает! Толстая ты! Не шевелись, а то кровать сломаешь – денег не хватит рассчитаться со мной. Я-то вот из похоронных взял…
– Ты заново на белый свет народился – и я хочу! Похоронных подкопим!
И лежит Егоровна, улыбается. И правда, хорошо, удобно. Не трясет.
– Хватит, вставай.
– Да ты что? за десять минут разве что вылечишь? сам три часа лежал!
Плюнул Прохоров, пошел чай заваривать. На кухоньке сердце прихватило. Сидит на лавке и стонет. Отстегнулась Егоровна, подошла к нему – а он в обмороке. Давай его в чувство приводить. Потом взяла и отвела-отнесла его в спальню. Да и сама рядышком легла. А то будет помирать Илюха, а позвать некого. Вот она, скорая помощь, тепленькая, под боком.
