Он замолчал, почувствовав очередную волну обиды. Мари поджала губы и тихо ответила, хотя вопрос так и не был задан:
– Мне будет достаточно моего жалования.
Рене, ругая себя за небрежность, вытащил из ящика приготовленный мешочек. Девушка взяла его всё с тем же холодным видом.
– Скажи, а почему ты не взяла деньги?
Ниточка сожаления и что-то ещё неимоверно горькое, отчего на глаза наворачиваются слёзы.
– Он бы не заплатил эти деньги. Кто будет платить двадцать золотых прислуге, когда можно за три нанять воров и отдать на откуп квартиру? Боюсь, что я бы получила не двадцать монет, а один нож. Или пулю. Как повезёт.
Какая честность.
Мари не жалела о сделанном. Точнее, не так. Сожалела, но выбор был очевиден. И дело не в потери чести и достоинства. Если подумать, крепко подумать, то вопрос жадности и благоразумия. В конечном счёте, она отвечает не только за себя. Она как-то вдруг очень ясно поняла, что если её не станет, то мама сгорит очень быстро, а Эльза попадёт в работный дом, где вряд ли протянет долго. Это всё и решило.
А если подумать ещё немножко, то имея рекомендации от мистера Кафера, она может рассчитывать на работу в доме побольше. Тогда они снимут маленький домик с садиком, куда мама будет выходить и любоваться розами. Домик будет недалеко от города, рядом с лесом, но подальше от моря. Там воздух чище, и мама перестанет кашлять. Когда Эльзе будет двенадцать, то её можно будет устроить в колледж. Не тот, куда планировали раньше, а попроще, но чтобы обеспечил сестру хорошей профессией.
И видят Боги, всё сладится.
– Кто ж его в военкомате на ночь оставит? А вдруг он печать украдет?
к/ф «Калина красная»
Море было спокойным. По-зимнему тёмным, грузным, волны лениво накатывали на скалистый берег, разбрасывая пенные брызги у скалы Плакальщиц. Со смотровой площадки открывался прекрасный вид на бухту на окраине Рейне ― такую маленькую, что пользовались ею редко. Купцы и военные суда предпочитали пройти дальше, где пристани поновее, да и всяких опасных людишек поменьше.
Фени приподнял широкополую шляпу и вгляделся в чистое прозрачное небо, ожидая увидеть вдалеке тучи, но горизонт пока был чист.
– Что вы думаете, сэр, по поводу Асмадера? Мне он не показался человеком, готовым бросить начатое дело, ― Эдди стоял чуть позади и кутался в плащ.
– Правильно показалось. Ты отправил письма?
– Да. Капитан обещал передать на «Пеликан»… Но был немного озадачен и несколько раз уточнил, действительно ли вы хотите сбросить товар.
– Тебя что-то смущает?
Эдди вздрогнул от такого холодного тона, но всё же поборол внезапный страх и уточнил:
– Да, сэр. При всех… особенностях торговли рабами, они ценный товар, и мне не очень нравится мысль, что они так просто, без видимой причины, пойдут в расход. Их можно взять на другую работу или перепродать.
Фени так удивился, что даже обернулся, поймав неуверенный взгляд своего помощника.
– Тебе их жалко?
– Немного. Я не обладаю особым человеколюбием и всё же не уверен в верности этого решения.
– Помнишь наш разговор? Не оставляй свидетелей.
– Я не понимаю, зачем…
Фени поднял руку, останавливая бессмысленный спор.
– Тебе и не нужно понимать. Что со вторым письмом?
– Передал на виду через посредника, которого уже раскрыли.
Значит, всё идёт по плану. Каждый знает отведённую ему роль. Только вот…
– Что с девицей?
– Я попытался её подкупить и даже поверил, что удалось её убедить, но ошибся ― она так и не пришла на адрес.
