– Ладно, благодарствуйте за завтрак, пошли, Амфилохий! – Верка, грозно выставив вперёд мощный бюст, встала из-за стола.
– Давай-ка разберём, что ты тут принесла, – предложила Полина Марии, – мы ведь такое не едим.
– Да я же и не вам покупала, как вы не поймёте! Домой я шла. Мы такое едим!
– Ну, ну, не сердись. Это что?
Пока Мария рассказывала, что есть что, она совсем успокоилась. Кроме Полины к ним присоединились все женщины лагеря, Мария попросила дядю Миху принести ещё и второй пакет и почувствовала себя дилером, который пытается продать завалящую продукцию. Продукция была неуместна в лесных условиях жизни, а у покупателей не было денег. Им просто охота было послушать, что такое туалет и ванна, как это вода может бежать из трубы, зачем колготки, а волосы, оказывается, бывают крашеными. Это вызвало особенное оживление, все ведь подумали, что Мария и впрямь ярко красного цвета с пегими перьями – с рождения. Когда Мария дала им понюхать свой новый дезодорант и духи, женщины недоумённо зацокали:
– В баньке напаришься, хвоей надышишься, – пахнуть будешь!
– А у нас женщины каждый день принимают душ, пользуются дезодорантом, душатся духами.
– Что ж, такие вонючие? – этот возглас вызвал у всех смех.
– Ага, пахучие, – поправила Мария, чувствуя безнадёжность своих слов. Её уже мутило от крепкого запаха пота разогретых разговором и едой женщин.
– А мужики? Они какие?
– Ну, как вам сказать. Разные. У вас вот все одинаковые – в штормовках, с бородами, белокурые. А у нас все разные. И цветом волос, и одеждой, и манерой поведения отличаются.
– Как это? – женщины, затаив дыхание, придвинулись к Марии поближе.
– Ну, это зависит от того, где работает, сколько зарабатывает, с кем общается.
– Говори понятнее.
– Ой, сейчас. Я вспомнила, что у меня в сумочке журнал есть.
Мария достала из своей сумочки глянцевый журнал, который собиралась просмотреть вечером в тот день, и все женщины склонились над иллюстрациями.
– Мы думали, ты одна такая – блатная, а у вас все такие, – сделала вывод неказистая с виду, но шустрая Лиза.
– Девочки, вы мне ещё не верите, но честное слово, я сама не понимаю, как я сюда попала! А как попаду домой, вообще… – Мария махнула рукой и шмыгнула носом, пытаясь не заплакать.
– Тут уж как повезёт, – рассудительно заметила Полина, погладив её по голове, как маленькую.
Они просидели так почти до вечера, пока не подошёл дядя Миха, не напомнил, что кушать пора готовить, забрал Марию.
– Пока всё хорошо. Сегодня я пойду в соседний отряд, передам в центр сообщение о тебе. А уж если и там благосклонно отнесутся, тогда можно жить, ничего не бояться.
– А Верка? Чего она задирается?
– Ты на неё внимания не обращай. Тут отдельная история. Влюблена она в Андриана. Все об этом знают. Андриан привёл тебя, она себе в башку и втемяшила, что ты – его любовь.
– Неужели не видно, что он меня убить готов, а не любить. Уж скорее бы к вам ревновала.
– Ко мне никто ревновать не будет. Я не мужчина после контузии.
– А разве только мужские достоинства важны? Вы меня так поддержали! Не будь вас, они бы меня растерзали. Я же видела, как они на меня смотрели!
– У нас дружный отряд. Но отношения между женщиной и мужчиной регулируются немного не так, как у вас.
– А как? Я не заметила ничего особенного.
– Видишь ли, живём мы все в лагере одной дружной семьёй. У нас не принято жениться, разводиться. Кто кому нравится, кто с кем слюбится, те и спят вместе. Беременные женщины уходят в деревню. Немцы их не трогают, даже не спрашивают, кто, да откуда. Давно уж так сложилось. Им ведь даже на руку, чтобы мы не вымерли, чтобы размножались, чтобы было кому пахать, сеять, а потом их кормить. Детей они тоже не обижают. Главное не зазеваться, успеть в лагерь перебраться после четырнадцати лет.
