В растерянности я набрала целую гору продуктов и, придерживая подбородком донесла всё до стола. Услышав глухой, еле сдерживающийся смех, я медленно подняла взгляд. У парадной двери стоял разгорячённый январским морозом Алан Шрайк. Судя по меховому жилету и массивным ботинкам обсыпанных снегом, он не из робкого десятка. Холод на улице был сильный. Я пока от машины дошла вся продрогла. От одного только его вида дрожь пробежала по спине.
Я нелепо молчала глядя, как он раздевается и пытается унять накативший смех.
– Вот это аппетит! – подойдя ближе и сев за стол, сказал он.
В ответ я усмехнулась и бросила задумчивый взгляд на заваленный продуктами стол.
– В меня столько не влезет. Хотите со мной?
– Не откажусь. Только давай на «ты». Как оказалось мы давно знакомы.
Я кивнула, а потом заметила, как его внимание привлекли мои босые ноги. И поспешила спрятать их за столешницей.
– Вы… то есть ты будешь чай или кофе?
– Чай если можно. Чёрный без сахара. – Его рука потянулась за ломтем ветчины в прозрачной плёнке. – Как насчёт сэндвичей по-британски?
Я неопределённо пожала плечами.
– Не пробовала, но звучит заманчиво.
Пятнадцать минут и мы пили чай с вкуснейшими бутербродами.
– Вы давно встречаетесь с Итаном?
Я чуть не подавилась. Отставив чашку, я невозмутимо ответила:
– Представляю, как это выглядело, но ты не так понял. Твой племянник замечательный парень. Добрый и отзывчивый. Представляешь, приютил меня – абсолютно чужого человека. Ещё и развлекательную программу организовал. Мне очень повезло. Надеюсь, мы останемся хорошими друзьями.
Он одобрительно покачал головой.
– Да, в этом весь он. Я всегда поражался его умению разбираться в людях. Достойный приемник вырос. Жаль, его отец не видит.
– Он говорил о тебе с таким уважением. Ты для него много делаешь?
– Поддерживаю, как могу. Хотя, он и сам не промах. Скоро я ему буду не нужен.
В его голосе не было ни хвастовства, ни сожаления. Только вера в лучшее.
– Потом о своих детях будешь заботиться, – невпопад ляпнула я.
Мой собеседник на пару секунд задумался.
– Я не против, но Веста и слышать пока ничего о ребёнке не хочет.
Развивать эту тему было бы с моей стороны бестактно.
– Чем по жизни занимаешься?
Он отставил чашку, вытер руки и рот бумажным полотенцем и облокотился на стол.
– Ты в монополию играла?
– Конечно. Кто же не играл.
– Так вот я монополист. Покупаю убыточные предприятия, и делаю их прибыльными.
– Интересно. Ты наверно ужасно занятой человек?
– Да. Скучать некогда.
Его скулы напряглись, и он протяжно и звучно зевнул. Я поддалась и в ответ зевнула ещё сильней – на глаза выступили слёзы.
– Ну, что, пошли спать? – сдерживая очередной зевок, предложил Алан.
– Ага. Сейчас только приберусь.
– Помочь?
– Нет, спасибо. Я справлюсь. Спокойной ночи!
Спускаясь к завтраку, не смотря, что было обеденное время, я находилась в отличном расположении духа. Поздний перекус не выходил у меня из головы. Боялась себе признаться, что не переставая думала об Алане Шрайке. Только мы оказывались рядом, я смущалась и краснела, как школьница. Всю ночь он мне снился. Я надеялась встретить его в гостиной, пыталась найти взглядом, но тщетно.
На диване перед телевизором вольготно сидели две бабушки: двоюродная Полли и родная Виола. Они на всю громкость смотрели какую-то медицинскую передачу.
Стараясь быть незаметной, худенькая темнокожая девушка в сером миниатюрном платьице с белым кружевным передником тщательно вытирала пыль с висящих на стенах картин. В руке у неё была пушистая разноцветная щётка под смешным названием «пипистр». Я молча кивнула девушке и, не отвлекая бабушек отправилась на кухню. Там хлопотала пышная женщина в фартуке. Её звали Мария. Она уже много лет готовила для Виолы и была как член семьи. При встрече, она так крепко меня обняла, что я не могла дышать. Потом накинулась с расспросами и не забыла поругать за то, что давно не приезжала. Наложила мне целую тарелку овсянки, налила кофе и отрезала большой кусок яблочного пирога. Всё было очень вкусно.
