Соседу было за тридцать, точный возраст мешали определить солнцезащитные очки – всё-таки, по глазам можно узнать многое. За свою карьеру я повидал немало людей, часть из которых я относил к тем, кого забуду уже на следующей недели – вот и парень в футболке-поло относился к ним же.
– Да-да, сейчас! – крикнул я, подумав, как смешно, наверное, я бегаю в этих тапочках.
Схватившись за коробку, мы донесли ее до входной двери, а затем и до импровизированного склада «самых нужных вещей для переезда» прямо в доме.
– Спасибо за помощь, я – Фил, видимо, ваш новый сосед.
– Рад помочь, – я пожал ему руку, – Ник. Ник Лонелл. Приятно познакомиться, так что… нужна еще помощь?
– Нет-нет, спасибо, Ник. Вы уже и так сильно помогли, – сильнее сжав мою руку, ответил Фил.
Он криво улыбнулся, а после затянувшегося рукопожатия отпрянул в сторону.
Понимающе кивнув, я пошел в сторону гаража, чтобы вытащить задвижку для двери. Пару мгновений и дверь снова закрывается, оставляя разбитый форд наедине с пылью до следующей субботы.
Вентилятор бесшумно разрывает жаркий, липкий воздух, витавший в спальне. Окна открыты, и шторка едва колышется от лопастей вентилятора. На прикроватной тумбочке стоят два стакана из-под воды, в которых отражался солнечный свет.
Запив горсть таблеток водой, я поставил третий пустой стакан на тумбочку. Кинув короткий взгляд на будильник, умело спрятавшийся за пустыми стаканами, я растянулся на кровати.
В комнате было так тихо, что мысли сами по себе лезли в голову. Они никогда не спрашивают разрешения, просто заползают, начинают вызывать у тебя вопросы, ответы на которые ты никогда не узнаешь.
Тягучая тишина прервалась громким, потусторонним грохотом, явившимся из ниоткуда. Мне понадобилось некоторое время, чтобы проснуться и понять, что этот звук – стук в дверь.
Забыв про тапочки, я вскакиваю с кровати и спускаюсь на первый этаж. Я спешно открываю дверь и вижу перед собой офицера полиции, перебирающего резинку на рации.
Глупая привычка – смотреть в лицо спустя какое-то время.
Офицер ждёт около минуты, затем вешает рацию на куртку и проходит внутрь, не сказав ни слова.
Офицер, кинув беглый взгляд, прошел вперед, попутно осматривая коридор. Он был похож на того самого идеального полицейского из сериала: с короткой стрижкой, подтянутым телом и моментальной реакцией – рука продолжала оставаться на кобуре.
– Я…я заснул, ну знаешь после таблеток, – начал рассказывать я, пока офицер не останавливает меня жестом руки.
– Всё нормально, Ник? – спросил офицер, – От таблеток мало толку… но ты же сам понимаешь, что других вариантов нет.
Захлопнув дверь, мы молча дошли до кухни, где он, бросив ключи на стол и выдвинув барный стул, заявил:
– Маме всё хуже. Я сегодня был у нее и говорил с доктором Петрикс – по ее прогнозам, ей осталось несколько недель.
– Невилл, я… – сухой ком застрял в горле, и судя по виду Невилла, не только у меня, – у нас хватит денег, чтобы поддерживать ее состояние? Я скоро найду работу, и тогда у нас… – я не успеваю договорить, как парень снова делает жест рукой, и я замолкаю.
– Мы же это уже обсуждали – деньги на мне. У тебя процесс выздоровления, поэтому сиди дома, пей таблетки и ходи к мозгоправу, понятно? – он слегка повысил голос.
– Но я здоров! – я вскочил со стула, – У меня частичная амнезия, из которой почему-то раздувают целое психическое заболевание! – мой голос внезапно захрипел от вскрика.
