Токио. Долго и счастливо - страница 27

– А я подумала, что похожа на вас, когда наконец увидела фотографии.

– Похожа. Носом. Небольшая горбинка – это наследственная черта императорской семьи.

Касаюсь пальцами выпуклости на спинке носа.

– А еще ты похожа на императрицу, мою мать. – Тон его голоса смягчается. – Эльфийский подбородок и широко посаженные глаза. В свое время она была настоящей красавицей. Хорошо, что ты не точная копия меня. Твоя мама однажды сказала мне, что я обычно выгляжу так, будто съел горсть кислого винограда.

Я смеюсь. Пожалуй, с поджогом пока подожду.

Он стискивает зубы.

– Старался не обращать внимания на ее фразочки.

Возвращаюсь в реальность.

Повисает неловкое молчание. Чего я ожидала? Что мы побежим навстречу друг другу с распростертыми объятиями? Что наша общая ДНК магнитом притянет нас друг к другу? Он не папа, вернувшийся со службы. А я – не ребенок, с нетерпением ожидавший его возвращения. У нас нет общих воспоминаний. Он не укутывал меня перед сном, не обнимал, когда меня трясло в лихорадке, и не поздравлял, когда мне удавалось украсть базу[35] в софтболе. Из-за не пережитых вместе подобных моментов между нами вырастает стена. Не хочу винить его за его отсутствие, но так получается. Несправедливо.

– Я… – начинает он и сам себя пресекает. Ему нечего сказать, как и мне. Время тянется. Мы чужие. С чего я взяла, что могло быть иначе?

Он неуверенно улыбается.

– Мне доводилось в Испании смотреть быку в глаза, но даже тогда мне было не так страшно, как сейчас. У меня руки трясутся. – Он показал мне свои трясущиеся короткие пальцы.

Облегченно хихикаю.

– Я вот никогда не участвовала в забегах с быками, зато во втором классе намазала стул Томми Стивенса клеем после того, как он украл мои мелки. Но я так боялась быть пойманной, что сама во всем призналась.

Его глаза светятся гордостью.

– В тебе сильно развито чувство справедливости.

Напряжение из колен исчезает, и я ослепительно улыбаюсь.

– Вероятно, нам следует начать все заново. – Он вытягивает руку. – Я рад, что ты здесь. И с нетерпением жду возможности познакомиться с тобой.

Протягиваю ему свою ладонь. Его рукопожатие твердое, обнадеживающее, но незнакомое. Вычеркиваем вариант (г) и выбираем (б).

Не так чтобы много, но это только начало. Вспоминаю, зачем я здесь: познакомиться с отцом, понять себя, свои черты лица и природу моего упрямого характера.

– В это время года сады особенно прекрасны, – произносит он, когда мы размыкаем руки.

– Правда? – оживляюсь я.

– Хочешь посмотреть?

Задумываюсь на мгновение. Свежий воздух всегда идет на пользу.

– Звучит здорово. Показывайте дорогу.

В лицо дует влажный освежающий ветер. Под ногами хрустит гравий размером с горошину. Рядом со мной медленным шагом идет отец. Голова его опущена, плечи расслаблены – портрет принца, деконструктивизм. Мои руки покрываются гусиной кожей.

– Ты замерзла, – говорит он и куда-то смотрит. По безмолвной команде появляется придворный. Хотела бы я научиться этому трюку.

Отец произносит что-то по-японски, и придворный с низким поклоном исчезает. Среди деревьев замечаю широкоплечие фигуры в черном – охрана. Вижу и Акио. Придется привыкнуть. Даже когда ты один, за тобой наблюдают. Вновь появляется придворный. Двигается он ошеломительно быстро. Его лоб покрыт потом, но дыхание ровное. Он кланяется и передает отцу кашемировую шаль цвета слоновой кости. Тот берет ее и накидывает мне на плечи.