Токийский Суслик - страница 52

Внезапно монстр задергал тупорылым носом, обнюхивая Суслика.

– ТЫ НЕ МАГ!!! – взревело оно во всю глотку. – ОБМАНУЛ!!!

Монстр схватил Суслика теперь уже двумя клешнями и начал колотить о стену.

– ОБМАНУЛ!!! НЕ МАГ!!! – орало существо. От ударов у Суслика помутилось в голове и на миг он потерял сознание. «Контузия,» - понял Валентин. «Ещё парочка таких ударов и меня не спасти… А так хотелось увидеть маму ещё раз» - уже непонятно, чья была мысль.

Удары прекратились. Суслик висел в чудовищных грабалках, как кусочек мокрой тряпки и даже уже трепыхаться не было ни сил, ни желания.

Существо что-то отчаянно вынюхивало в районе груди парня. «Маюми, что ли, нассала? – пришла очередная полуобморочная мысль.»

Из глотки образины – «классно я ее все-таки отделал!» — это была, определённо, мысль Валентина, донеслось довольное уханье.

– МАГ!!! СЛАБОСИЛОК!!! НО МАГ!!! УХУХУХУХУ!!! – было видно, что вынюханное привело чудовище в неописуемый восторг.

И это было последнее, что услышал Суслик, прежде чем умер.

* * *

Кадзуо лежал в полудрёме и слушал тихий мамин голос, который выводил слова песни:

Жёлудь покатился – плюх!

Упал жёлудь в пруд, как досадно!

Выплыл вьюн: «Привет!

Поиграй со мной?» *

На лицо капал тёплый летний дождь, а мамины нежные руки гладили, как в детстве, щёки Кадзуо, щекотали ушки и лохматили непослушную шевелюру.

Жёлудь покатился – радуется,

Поиграли вместе недолго,

Но заскучал по горам!

Плачет, а вьюн

Не знает, как утешить*

Кадзуо не хотел открывать глаза, слишком уж страшный сон ему приснился. Папа погиб, мама пропала, он один раз умер, но был возрожден богом смерти – какая ирония!

Потому он познакомился с замечательным человеком – Варентином, из далёкой морозной России, они с Хомячком выиграли заезда на БТР у Хорька… Кадзуо аж фыркнул во сне – вот это самое фантастическое, что он мог придумать! Затем он познакомился с Лаской и Пумой – от этих воспоминаний сладко отдалось в паху…

И тут, Суслик очнулся. Целиком и полностью. Открыл глаза и увидел над собой плачущую моську гадской лисицы Цукико, которая гладила его и напевала слова детской песенки. Голова его лежала на бедрах кицунэ и чувствовала себя то на седьмом небе от контакта с тёплой податливой плотью, то начинала болеть, будто по ней молотили молотами все одноглазые кузнецы ада.

Ощущения остального тела тоже были так себе. Будто его смолотил бешенный комбайн из мультика «Ну погоди» и выплюнул. Слава всем богам, ведомым и не очень, всё вроде на месте.

Суслик осторожно поднял руку и коснулся зажмуренного лица кицунэ. Та благодарно потерлась щекой о его ладонь и зарыдала пуще прежнего.

– Ну… Хватит… Развела… Сырость… - с трудом выдавил из себя Суслик.

– Ах, Фудзивара-доно, как хорошо, что вы пришли в себя… С этими ранениями…

– Пока… жи… пожа… луйста!

Цукико, аккуратно, стараясь не тревожить ни голову, ни тело Суслика, сделал какой хитрый жест рукой, и перед ними появилось ростовое зеркало.

Первое, что бросилось Суслику в глаза, была окровавленная спортивная куртка, которую он надел сегодня первый раз. Не сразу он понял, что на месте, где должно быть сердце, зияет дыра, в которой видны осколки ребер, вздымающиеся лёгкие и полное, всеобъемлющее отсутствие сердца. А на куртке и под ним – видимо все четыре литра крови, которые должны быть в человеческом, то есть его, теле!