Вот так всегда. Сейчас один из белых парней пошутит насчет того, что Рикки сбежал из резервации, а потом должным образом начнется то, что должно произойти.
Только вот Рикки, может, хочется жить.
Он уронил гаечный ключ в грязь, вытянул руку и произнес: «Нет, нет, вы не понимаете…»
Но они понимали.
Когда они сделали шаг вперед, чтобы сбить его с ног по освященному временем обычаю, Рикки повернулся, наполовину перескочил через разгромленный вапити «Ниссан», пережил неприятное мгновение, когда чьи-то пальцы зацепили петлю его ремня, но он резко вильнул бедрами, вырвался, упал вперед, пробежал несколько шагов и упирался в землю руками, пока не восстановил равновесие. Пивная бутылка пролетела мимо его головы, разбилась о решетку капота прямо перед ним, и Рикки выбросил вверх руки, чтобы защитить глаза, потом попытался обогнуть грузовик, но ему это не совсем удалось – его бедро задело остаток вертикального элемента решетки, из-за чего он развернулся и упал на следующий грузовик с еще одной дурацкой сигнализацией.
– Мать твою! – заорал он этому грузовику, всем грузовикам, всем ковбоям, всей Северной Дакоте, нефтяным промыслам и Америке в целом, а потом, когда побежал изо всех сил по проходу между грузовиками, отталкиваясь от все новых боковых зеркал, два из которых оторвались и остались у него в руках, он почувствовал, как на его лице расплывается улыбка – улыбка Гейба.
«Значит, вот что при этом чувствуешь».
– Да! – заорал Рикки, волны адреналина и страха плескались у него в мозгу, подавляя все мысли. Он развернулся и побежал обратно, чтобы вытянуть обе руки и ткнуть пальцами в буровиков. Сделав четыре шага с этим грозным, важным жестом, он выбежал на открытое пространство, какой-то круг на вспаханном поле, зацепился каблуком левого сапога за камень или замерзшую бизонью лепешку в траве и растянулся на земле.
За своей спиной он видел темные силуэты, прыгающие через платформы грузовиков, их ковбойские шляпы взлетали в воздух вместе с ними, но эти силуэты не опускались, они просто растворялись в ночной темноте.
– Умеют белые парни двигаться… – сказал он про себя, не различая границы реальности, он оттолкнулся от земли и встал, и тоже пришел в движение.
Когда стук шагов и топот сапог зазвучал слишком близко, так близко, что Рикки уже не мог это вытерпеть, он понял, что уже все, и ухватился за бампер, под прямым углом запрыгнув под грузовик.
Этому способу убегать он научился в возрасте двенадцати лет, когда умел извиваться и скользить, как змея.
Однако все грузовики в Северной Дакоте высокие, чтобы можно было ездить по грязи. Рикки скользнул под грузовик, инерция позволила ему проскочить половину его ширины. Чтобы пройти вторую половину, он вытянул руку, пытаясь ухватиться за что-нибудь, и кожа на ладони и пальцах тут же задымилась от жара трехдюймовой выхлопной трубы.
У Рикки вырвался вопль, но он выскочил с другой стороны грузовика с такой скоростью, что врезался в старый потрепанный грузовик, не оборудованный сигнализацией. Впереди, на расстоянии двух грузовиков, темные силуэты выполняли свой любимый манёвр для поимки индейца, расходясь в стороны под углом в сорок пять градусов.
– Пригнись, – сказал себе Рикки и исчез: он побежал, пригибаясь и чувствуя себя солдатом, который бежит вдоль окопа, а вокруг летают снаряды. Вполне похоже на правду.
– Вон он! – заорал какой-то рабочий, но его голос раздался где-то далеко, и Рикки понял, что парень ошибся, и белые окружают кого-то другого. Пройдет секунд десять или двадцать, пока они поймут, что это не индеец.
