Бах. Бах. Бах.
Твою мать, Андрей! Что ты несёшь?! Зачем врёшь?! Зачем вспоминаешь о нём? Он ведь в Харькове! Сука!!! Я не хотела, чтобы он вообще знал о существовании моего ребёнка. Моего!
Поднимаю взгляд и смотрю в глаза Матвею. Во мне, сколько эмоций сейчас, что внутри я просто разрываюсь от переизбытка. Но в глаза Матвею смотрю с такой ненавистью, на какую только способна. Ненавижу его! Он мне жизнь покалечил.
Что Горский, оказывается и с тобой так можно? От любви до ненависти. Я тоже много чего чувствую, и это будет похлеще твоих чувств.
- Мия, у вас есть сын? - вдруг спрашивает Наташа.
Блядь, да сколько мне ещё раз за сегодня умирать? Я же всё-таки не кошка, девять жизней не имею. Отрываю взгляд от Матвея, и перевожу на жену Гордея.
- Да, есть. Поэтому, извините, нам нужно ехать.
- У нас дочка с Гордеем. Год и четыре. А вашему сколько?
Бах. Бах. Бах.
- Почти такой же. На пару месяцев старше. Как зовут вашу принцессу? - перевожу тему я. И благо, Наташа переключается.
- Аня. А вашего?
- Артур. Извините, Наташа, но нам, правда, пора. Зубы беспокоят. Думаю, вы понимаете, о чём я.
Она утвердительно кивает, а я обхожу Андрея и двигаюсь в сторону выхода. Больше ни секунды не могу находиться в этом помещении. Не дай Бог вернуться сюда ещё раз.
Пока делаю первые шаги, вспоминаю образ Натальи. Тогда на ней был белый пуховик и такого же цвета шапка. А на руках у неё была маленькая, хрупкая девочка, по имени Аня. Я держала на руках, Анну Горскую, двоюродную сестру Артура. Но, это кажется, была другая жизнь и совсем другая история.
Я настолько вымотана, что выхожу на улицу, забыв надеть пальто. Мороз моментально пронзает мою кожу иголками. Колит и режет во всём организме, на каждом участке кожи. Поднимаю голову вверх и подставляю лицо падающим снежинкам. Даже холодный снег не остужает меня. А сердце, оно хоть и бьётся сейчас, но словно механическое. Автоматом гоняет кровь по венам, напоминая, что я жива. Почему до сих пор чувство, что умерла? Мертвой я себя чувствовала с того момента как узнала о споре Горского, и до истинной своей смерти по документам. Потом ожила, Мия Новак, новая версия меня.
- Малыш, ты чего? Замёрзнешь ведь, - Андрей набрасывает мне пальто на плечи, и разворачивает к себе лицом. Голова кружится и не сразу удается навести чёткость изображения. А когда, получается, вижу за его спиной Матвея с сигаретой в руках. Он что преследует меня теперь?!
- Мия, вы чего раздетая вышли на улицу? Так ведь заболеть можно. Ангиной, например, - в его голосе сталь, на лице железная маска и вот только в глазах блеск.
Помнит моё уязвимое место. Напоминает, как я лежала в больнице, а он приходил ко мне каждый день.
Жестокая реальность лезвием режет швы на сердце. Чувствую себя огромной глыбой льда, которая с каждой секундой, пребывания рядом с Горским, раскалывается на куски. Целостность уже не вернуть. Мирослава разбилась вдребезги. Нельзя позволить сделать то же самое и с Мией.
- У меня нет проблем с горлом, не стоит беспокоиться, - говорю уверенно. - Сигаретой угостите?
Андрей помогает надеть пальто, и сам одевается.
- Курите? - он приподнимает одну бровь и улыбается. Ох уж эти ямочки, всегда меня с ума сводили. Вот только улыбка, какая-то странная. С гримасой боли что ли.
- Курю, - говорю я и беру протянутую сигарету.
- Бросает, - напоминает Андрей о своём присутствии. Сам же он не курит. Хочет, чтоб и я бросила. Но теперь вряд ли. - Матвей Владимирович предложил отвести нас.
