Они оба закурили.
– Я ничего особенного не прошу. – Артём немного смягчился. – Нужно просто убрать этого дебила.
– Что значит убрать? – испугался я.
– Ну не знаю… Отвлечь или вырубить. Просто чтобы успеть добежать до «пандоры».
– В принципе я тебя понимаю, – задумчиво произнес Тифон. – Без понятия, как бы я сам поступил.
– По заявлению родителей правоохранительные органы должны провести проверку по статье сто сорок один и сто сорок четыре и принять процессуальное решение, – зачитал я то, что нашел в Интернете. – Вернуть вас силой домой они не могут.
– Видишь! – обрадовался Артём. – Нормально все. Я что, по-твоему, малолетний дебил?
Тифон тяжело вздохнул:
– Все равно это мне ни к чему.
– Давай я тебе заплачу?
– Ты достал уже везде свои деньги пихать.
Артём стоял перед нами широко расставив ноги и со скрещенными на груди руками. Вид у него был решительный.
– Думаю, лучше провернуть это дело вечером. Вам всего-то нужно его минут пять подержать: потолкаться, побычить – ничего противозаконного. Он, конечно, может вас уложить лицом в снег, пристегнуть наручниками к ограде или шибануть шокером, но это его по-любому задержит.
– Шокером? – Тифон скривился. – Ну, такое себе…
– Нам нужен Криворотов, – сказал я. – Лёхина болтовня замораживает любого противника как минимум на пару минут. Мужик такой идет, а Лёха ему навстречу: «Дядя, как пройти в библиотеку?»
– Чего? – Артём уставился на меня как на умалишенного. – Какую еще библиотеку?
– Шучу. Это из фильма какого-то.
Тифон потер ежик на затылке и поднялся:
– Надо подумать.
– Костюм можешь не возвращать, – сказал Артём.
– Нет уж, – фыркнул Тифон. – Обойдусь без подачек.
Артём написал, чтобы я готовилась к пятнице. И время резко затормозилось, потекло как расплавленный воск. Я с трепетом представляла, как мы сбежим и будем жить совсем одни. Не так, как в Юрово, всего несколько дней, и даже не пару недель, как в Капищено, а долго, очень долго, до самого лета. Пока мне не исполнится восемнадцать.
О грозящих нам неприятностях я тоже думала. Но не очень много, потому что думать о неприятностях страшно.
Неприятности, грозившие Артёму, представлялись мне гораздо более серьезными.
Он только недавно поступил в консерваторию, начал учиться, и та новая обстановка, в которой он неожиданно оказался, подействовала на него самым благоприятным образом. Градус его неприкаянных творческих терзаний значительно снизился, состояние непонятости и собственной исключительности тоже – ведь с ним на курсе учились десятки таких же молодых талантов, которые, в отличие от него, не прекращали играть и выступать. А его перерыв давал о себе знать. Это злило Артёма и одновременно раззадоривало. Он мог сколько угодно выпендриваться перед Костровым, БТ или другими музыкантами, но, оказавшись среди себе подобных, был вынужден по-настоящему доказывать собственную гениальность.
Для него это был лучший способ вернуться в музыку.
Он написал мелодию для компьютерной игрушки, которую от него требовал Костров и которую летом он вымучивал почти месяц, всего за пару недель после начала семестра.
А к середине октября закончил обещанную запись с группой «Бездушная Тварь» и вообще, пребывал в отличном настроении и относительном согласии с собой. Теперь же очередной уход из музыки мог стать для него тяжелейшим испытанием.
Все должно было случиться по дороге домой. Я не знала, как именно, но, когда Носков отстанет, моя задача сводилась к тому, чтобы лететь со всех ног к припаркованной в конце аллеи «пандоре».
