Только свети, свети - страница 13

А вот что написал балкарец поэт Кайсын Кулиев в своём «Избранном», чудо-книге, подаренной нашей семье в 1971 году: «Ира и Юра, вы оба так талантливы, так милы и добры, что не нужны никакие эпитеты. Будьте счастливы и в жизни, и в творчестве!» Да и сами эти поэты были талантливы необычайно. И каждый из них достойно прославлял свою республику. А в те советские годы каждая республика считала за долг и честь иметь своего гения-литератора. Но, как известно, таланты не рождаются по заказу, уж я-то это знаю, поскольку самой приходилось переводить разных авторов из всевозможных концов СССР. Вон они – пять-шесть толстых книг (и проза, и пьесы) стоят у меня на книжной полке. В те годы ведущее издательство «Советский писатель» приглашало лучших московских авторов переводить литературу братских народов с подстрочников на русский язык. И гонорары были очень высокие (50 % получал автор, представитель той или иной народности, а 50 % – автор-переводчик). И таких была целая очередь. Например, мой друг, гениальный стилист москвич Юрий Казаков, перевёл с подстрочника узбекского языка автора Абдижамила Нурпеисова. И работой своей, своим «переводом» буквально родил на свет среднеазиатского писателя…

Однако всё это я вспомнила лишь потому, что недавно вся Россия широко отмечала столетие со дня рождения дагестанского поэта Расула Гамзатова. Ему, словно Пушкину, посвящались долгие передачи и по радио, и по телевидению, различные публикации в прессе, поэтические вечера и многие музыкальные концерты. Ну просто СМИ как с цепи сорвались! По возможности я следила за всем этим и всё ждала, когда же наконец прозвучат имена тех творцов, которые создавали на русском языке поэзию Расула Гамзатова. И конкретно двух московских поэтов – Наума Гребнева и Якова Козловского. Поскольку только через великое русское Слово имя Расул Гамзатов стало популярно и широко известно и в СССР, и во всём мире. И особенно прославилась, конечно, его легендарная песня «Журавли». Помните? «Мне кажется порою, что солдаты, ⁄ С кровавых не пришедшие полей, ⁄ Не в землю эту полегли когда-то, ⁄ А превратились в белых журавлей…»

Исполняют её всегда, везде и всюду. И большие, и малые хоры, и под деревенскую гармошку в клубах, и под сводные академические оркестры на высоких театральных сценах: «Летит, летит по небу клин усталый – ⁄ Летит в тумане на исходе дня, /Ив том строю есть промежуток малый – ⁄ Быть может, это место для меня!..» Просто и глубоко до гениальности. Поют и соло в маленьких ДК, и на тусовках в праздничных застольях. «…Настанет день, и с журавлиной стаей ⁄ Я поплыву в такой же сизой мгле, ⁄ Из-под небес по-птичьи окликая ⁄ Всех вас, кого оставил на земле»[3].

Великолепные строки звучат по всей земле – ив России, и в Европе, и даже в Африке и в Австралии.

Но почему-то я ни разу, ну ни разу не слышала имени истинного автора этих прекрасных русских слов – поэта Наума Гребнева, названного «переводчиком». В дни столетия Расула оно не прозвучало ни по радио, ни по ТВ. Помню, когда-то Наум, мой сосед по кооперативному дому «Московский писатель», между делом говорил мне о своей работе и о том, что в данном ему Расулом начальном подстрочнике (т. е. дословном переводе-абракадабре) не было никаких журавлей. А были лихие воины-джигиты, всадники на конях, которые в бою не должны были спотыкаться и отступать, а стремиться только вперёд и вперёд, к победе и бессмертию. А в песне, в переводе Гребнева, воины исчезли. И заменили их журавли.