Толкование закона в Англии - страница 32

Веру в непогрешимость любого действующего «здесь и сейчас» правителя, оправдание любых решений правоприменителя демонстрировали многие правоведы, в том числе Огюст Конт: «Каковы бы ни были органы практической власти, ее осуществление приобретает неизменный нравственный характер. Напротив, все метафизические системы ограничиваются регулированием объема каждой власти, не давая затем никакого принципа для поведения или оценки»[202]. Советская и следующая за ней правовая реальность, основанные на марксистско-ленинском правопонимании, согласно которому право есть возведенная в закон воля правящего класса, вполне вписались в каноны эксклюзивного позитивизма. Субстанция правящего класса эволюционировала от неорганизованного пролетариата под руководством стихийных революционеров начала XX в. до страты профессиональных администраторов во главе с руководителями спецслужб начала XXI в.

С точки зрения «революционной целесообразности» любые приказы акторов публичной власти, формализующие волю социальной страты (класса), могут толковаться как «закон» и «право», независимо от разумности, обоснованности и моральности нормативных предписаний. Но любая воля правителя и политическая доктрина правящей партии нуждаются в интерпретации, поскольку не все реципиенты способны адекватно уяснить интенцию власти. В случае конфликта официальных интерпретаций воли суверена применяется правило иерархии, – прав тот толкователь, чей статус в государственной вертикали власти выше.

Для гармонизации континентальной доктрины толкования закона в первой половине XX в. назначались, избирались и утверждались судьи, от которых требовались вера, преданность и действие во исполнение текста нормы. Многие европейские государства, воспринявшие римское право, прошли через диктаторские режимы разной степени жесткости, получив опыт монистической практики: судебное правотворчество отвергалось, прецеденты не рассматривались в качестве источника права, судьи являлись элементами бюрократического аппарата исполнительной власти. Романы Франца Кафки «Замок» и «Процесс» с некоторой долей гротеска, но очень точно передают характер правоприменительной практики и доктрины толкования континентальных источников права того периода.

Середина XX в. изменила парадигму правового развития многих государств: глобальный передел мира по итогам второй мировой войны, создание Организации Объединенных Наций, интенсивное развитие международного права, формирование собственной государственности многими народами подчеркнули актуальность другого подхода к толкованию приказа суверена – англо-американской доктрины толкования закона. Согласно этой доктрине, каждый новый закон должен пройти через судейское осмысление предыдущего законодательства, через опыт судебной практики, через принципы, презумпции и другие методы оценки «хотения» людей, получивших законодательную власть на несколько лет. Воля законодателя подчас носит ситуативный характер, нередко принятие закона связано с конкретным случаем, лицом или группой лиц.

Кто-то должен защитить интересы большинства обычных людей, не согласных с фактическим назначением конкретных персон в законодательный орган, считающих новый законодательный акт пагубным для себя и общества. Разве будет справедливым насаждение нормы поведения, придуманной несколькими сотнями человек, с результатами выборов которых, их взглядами вообще, и текстом принятого ими закона, в частности, не согласна, например, четверть населения государства. Перевес голосов на выборах в представительные органы власти некоторых государств (в том числе, Великобритании и США) бывает настолько незначительным, что заставляет задуматься о действительных гарантиях для большой части населения от произвола группы лиц, добившихся большинства в парламенте. Несомненно, законодательный акт должен быть реализован, но в том виде, в котором суд введет его в практику посредством своего толкования при принятии решения.