Толпа и стадо - страница 19

Quarantelli приводит интервью со свидетелем падения самолета на город. «Мне казалось, что самолет падает прямо на меня. Я бежал как испуганный кролик по улице. Я бросил мою тележку. Я был напуган. Эта штука падала как факел. Она взорвалась. Все, что я думал, было, что это огромный шар, наполненный бензином, несущийся мне на голову, и я должен бежать, чтобы убежать от него»[57] (рис. 8).

Бегство – наиболее заметная черта среди проявлений паники. Но бегство не обязательно проявляется именно как действительно физическое бегство. Это может быть «бегство» на автомобиле, на лошади, человек может ползти от опасности, карабкаться на дерево или вверх по склону, плыть, грести на лодке, копать землю и т. п. У современных людей бегство проявляется уже не только как обычный биологический акт, но как сложная форма поведения, включающая сложные навыки.

Паническое поведение отлично от поведения отчаяния, когда человек бьется головой о стенку, а животное предпринимает хаотические попытки вырваться из западни или зубов хищника. Как мы знаем, у животных наблюдается не только бегство, но и затаивание, нередко принимающее форму кататонического состояния, своего рода психологического паралича. Затаивание нередко оказывается более выгодной стратегией при избегании опасности. У некоторых видов животных затаивание столь натурально имитирует смерть, что хищники оставляют такое животное в покое. Так, в частности, ведут себя енотовидные собаки, живущие с 1930-х годов в лесах Европы. Охотники с изумлением рассказывали про встречи с ними: зверек был «совсем как мертвый», его можно было поднимать за хвост и бросать. Когда же охотник шел прочь, животное вдруг оживало и убегало прочь.

Паника ни рациональна, ни иррациональна, по мнению Quarantelli[58], к этому явлению неприменимы такие категории. Как от человека, которому оторвало голову, невозможно ожидать бегства или иного поведения, чем соответствующего поведению (позе) мертвого, так и паника относится к другому типу явлений. Quarantelli[59] предлагает определять панику как острую реакцию испуга, при которой теряется самоконтроль, и за которой следует асоциальное и нерациональное поведение.

Выжившие во время катастроф обычно объясняют свое поведение как внутренне рациональное, как серию интуитивных действий, чтобы спастись. В контраст этому законодатели, журналисты, инженеры и другие специалисты, работающие в области безопасности массовых скоплений людей, исходят из представлений о некоторых стереотипиях в поведении людей в состоянии паники.

Таким образом, одна из моделей, объясняющих поведение людей в условиях, угрожающих их жизни, основывается на представлениях о внутренней рациональности этого поведения, о серии действий, отвечающих интуитивным намерениям. Противоположная модель, ее можно назвать «моделью панического поведения», представляет некий стандартный образ поведения людей. Вторая модель принята при описаниях катастроф криминалистами, репортерами, а также инженерами, химиками и физиками, которым в работе необходимо иметь представление о поведении людей в условиях опасности[60].

Если человек уже побывал в критической ситуации и впал в панику, возрастает шанс, что в следующий раз паника снова возникнет. Люди после пожара принюхиваются, им чудится новый пожар. В 1968 году я приехал в Ашхабад, где встретился с людьми, пережившими ужасное землетрясение 1948 года и значительно более слабое в 1968 году. В 1948 году погибло от 60 до 100 тыс. человек, город был уничтожен. Нина Трофимовна Нечаева, знаменитый туркменский ботаник, потеряла во время первого землетрясения семью и сама, покалеченная, пролежала многие месяцы в больнице. Она рассказывала мне, что в момент землетрясения 1968 года люди пострадали от того, что, почувствовав толчки, выбрасывались в панике из окон. Как оказалось, ужас 1948 года еще был жив в них, память мгновенно вызвала паническую реакцию, не было попытки оценить ситуацию, только мгновенное действие.