– У меня уже есть билет, на послезавтра, – сонным голосом ответила Ольга Алексеевна.
– А лекции? Как же твои лекции? – хлопотливо спросил Андрей Петрович, словно хватаясь за последнюю возможность НЕ БРАТЬ.
– Я уже договорилась, меня заменят. Я свои конспекты дам…
Ольга Алексеевна очень ревностно относилась к лекциям, каждый год заново конспектировала классиков марксизма-ленинизма. В кладовке на кухне на полках хранились конспекты, за годы ее учебы и преподавания они заполонили все полки. Андрей Петрович над ней подшучивал: «У людей в кладовках соленые грибы, варенье, – в хозяйстве экономия, а у нас сплошная политэкономия… Маркс и Энгельс ничего нового за этот год не написали». – «Я осмысливаю по-новому, в соответствии с текущим моментом», – обидчиво отвечала Ольга Алексеевна.
– Андрюшонок… Андрюшонок, мы же порядочные люди. Ты добрый, ты у меня порядочный, несмотря на… на все, – пробормотала Ольга Алексеевна. – … И знаешь что?.. В войну люди в деревнях прятали партизан и не боялись…
– Спи уже, спи…
Он ее любил, за все, за ее странные оговорки, за конспекты в кладовке вместо солений и варенья, за некоторую необычность мышления. Она часто высказывалась неожиданно, непонятно. Казалось бы, при чем здесь партизаны? Но в этот раз он ее понял – партизаны при том, что их решение было очень смелым.
Эта сцена со стороны кажется опереточной: «нет!» и тут же «да!», «ни за что не возьмем!» и тут же «поеду и заберу…», как о давно решенном деле.
Андрей Петрович не спросил: «Почему ты без меня решила? А если бы я сказал не брать?» Ольга Алексеевна не спросила: «А почему ты передумал?» Но слова были не важны. Они были так близки, что обоим было ясно, что за «нет, не возьмем» стояло уже принятое решение – девочку взять.
Карьера – вот что единственно их волновало, вокруг ПОЛОЖЕНИЯ кружили их мысли, решали ли горячо – ни за что девочку не брать, прикидывали ли, что грозит большей опасностью для карьеры – взять сироту или не взять. …Но почему такая ирония и заведомое неодобрение – «карьерист»? Это была ЕГО карьера, ЕГО ЖИЗНЬ.
Смирнов приехал в Ленинград из деревни с мешком сала, жил в комнате на двенадцать человек в общежитии Машиностроительного техникума при Кировском заводе, с первого курса был комсоргом, старательно учился, мечтал после техникума окончить институт, прийти на Кировский завод инженером. Техникум он так и не окончил, его сняли с третьего курса, направили в Высшую партийную школу. Высшая партийная школа давала комсомольскому активу высшее образование за три года, и с дипломом ВПШ он пришел на Кировский завод – не инженером, а освобожденным секретарем комитета комсомола. Освобожденный секретарь комитета комсомола, слушатель Университета марксизма-ленинизма, затем секретарь парткома Кировского завода. С Ольгой Алексеевной познакомились, когда она, молодой лектор общества «Знание», пришла прочитать комсомольскому активу лекцию о международном положении. С Кировского завода его забрали в Петроградский райком на должность инструктора, через год он уже был завотделом, потом вторым секретарем Петроградского райкома, потом – первым. За пятнадцать лет он прошел путь от деревенского мальчика с мешком сала до первого секретаря Петроградского райкома. Это была головокружительная карьера. …И он действительно мог стать зампредом горисполкома, или завотделом горкома партии, или даже одним из секретарей горкома.
