– Зачем ты бросил свою паству? – насмешливо спросила Евгения.
– Паству?.. Ты знаешь, не думал, что получится так быстро, – усмехнулся Никита. – Двух часов хватило, и уже небольшая, но толпа почитателей. Еще бы пару часов, почитатели перешли бы в разряд приверженцев, ну а от этого до слепого фанатизма один шаг...
– Зачем над людьми издеваешься?
– Это не издевка, это эксперимент... А это кто такой? – настороженно рассматривая нахохленного Адама, спросил он.
– Если я Ева, то это Адам, – усмехнулась она.
– А если серьезно?
– Если серьезно, то его так и зовут, Адам.
– Или это мистика, или я опиумом для народа обкурился...
– Лечиться тебе, парень, надо, – криво усмехнулся Адам.
– А в глаз? – напыжился Никита.
Его угрожающий вид подействовал на парня отрезвляюще. Адам предусмотрительно подался назад.
– Никит, ты бы сказал ему, чтобы проваливал, – попросила Евгения.
– Изыди, сатана! – внушительно громовым голосом произнес Никита и с вершины своего величия осенил его крестным знамением.
– Мы еще поговорим! – шикнул на прощание Адам.
И направился к своему «Мерседесу».
– Кто он вообще такой? – снисходительно спросил Никита.
– Да проходимец, ваше святейшее высочество, – усмехнулась Евгения.
– Если уже высочество, то еще не святейшее, – усмехнулся он.
– Но ты же к этому стремишься.
– Нисколько... Говорю же, эксперимент был...
Они неспешно направились в сторону парка. Лето, тепло, суета остались где-то позади, у станции метро, впереди приятная сень парковой зоны. И мороженое с Никитой неплохо было бы поесть, и на карусели покататься – почему нет?..
– Народ по натуре своей темный, на любую блажь может повестись. Хотел доказать, что на любую, кажется, доказал...
– Доказал, – улыбнулась она. – Если кришнаитку в свою веру обратил, то с остальными точно справился...
– Да нет, на кришнаитку-то как раз легче всего воздействовать. Если бы это был этнический социум, ну, индианка, впитавшая веру с материнским молоком, тогда можно было бы сказать без ложной скромности, что я великий миссионер. А это русская баба с пустой головой, в которую можно напихать все, что угодно. У нее нет корней, а хочется чего-то глубокого, вечного. Вот она и мечется. То Харе Кришна, то харя моей вешалке... Многие сейчас мечутся по жизни, не зная, к каком берегу прибиться. Любому поверят, кто красное словцо двинуть может... Вера людям нужна. Серьезная, основательная вера в Христа. Вера истины и вера предков. Вот это монолит, вот это основание, такой глыбы никаким красным словцом не сдвинешь... Я тебя еще не утомил?
– Ты диссертацию уже начал писать?
– Нет. А зачем?
– Ну, кандидат философских наук – это же звучит.
– А мне одних звуков мало. Мне нужно так, чтобы в руках подержать... Нет, я, конечно, верю в платоническую любовь... Ничего, что я начал во здравие, а закончил про любовь?
– Я смотрю, настроение у тебя веселое? – задорно улыбнулась Евгения.
Никита был старше ее на два года. Видный парень, праздничный, юморной. Он ей нравился, но тем не менее влюбляться в него она не собиралась. Да и он, судя по всему, был далек от этого.
– Я бы сказал, божественно веселое, – улыбнулся Никита. И, спохватившись, спросил: – А куда мы идем?
– В парк. Куда ноги несут, туда и идем... Или домой пойдем?
– Домой? – задумался Никита. – А что там делать?
– Вот и я говорю, что там делать?
– На лодке бы хорошо покататься.
– Я «за»!
– Только давай за Катькой зайдем. Она ж меня убьет, если узнает, что мы без нее катались...
