Здесь же находят своё органичное применение соусы: цацбели (из помидор) (кетчупу рядом делать нечего) и ткемали (из алычи) (особенно хорош к рыбе). Кто как, но обычно к торжествам на столе появляется мясо. Чаще всего цыплёнок-табака, или, реже, царь мегрельского мясного предпочтения – жареный поросёнок. Только молочный, то есть вскормленный сугубо свиноматкой. И как рекомендация – не старше 25 дней. Описать его вкус точнее может только сам вкушающий язык со своим множеством рецепторов, но он не делает этого, потому что элементарно млеет.
Здесь приостановимся, чтобы повествование не превратилось в длинную кулинарную книгу.
*
В то утро Соломон сам добрался до своего кресла-трона. Это было не легко. Года три назад у него случился инсульт. Он его «перескочил», но разговаривал теперь с трудом, и также с трудом передвигался.
Племянница, смотревшая за ним уехала в Тбилиси, перепоручив старика соседке. Та же чего-то запаздывала. Соломон сам позавтракал, найдя в холодильнике мамалыгу и мацони (тип простокваши).
Доковыляв в сад и усевшись, старик задремал. Вдруг почувствовал неожиданное нарушение всеобщей безмятежности. Соломон открыл глаза. Там за забором, в обычно однообразном и пустынном интерьере деревенской улочки, где лишь раз пять за день проползёт легковушка, поднимая столб пыли, вдруг образовалась огромная чёрная рычащая гора.
Это был танк. Настоящая работающая грозная военная машина. Соломон был подслеповат, и ясно увидеть то, что ему подсказывал опыт, не мог, но из этого опыта же признал и принял реальность. Он, конечно же, слышал – разговоры шли повсюду – о грузинской операции в Южной Осетии, но новость эта его никак не зацепила. Больше беспокоили проблемы с ногами; они постоянно мёрзли, и даже сейчас в тридцатиградусную жару приходилось носить толстые шерстяные носки.
Прошло какое-то время. Пожалуй, полчаса, или больше. Танк затих. Верхний люк открылся. Из него вылезли двое в тёмных комбинезонах. Они поозирались, рекогнисцировка так сказать, и через ворота вошли во двор. Увидев сидящего в орешнике старика, пошли в его сторону.
Соломон, привыкший по жизни придерживаться примет, отметил, что мужчина, с утра первым вошедший во двор – это к удаче. Получилось иронично. Потом правда испугался. Не за себя. У ног лежал верный пёс Бассара. Мог бросится на незваных гостей, а те ведь при оружии. Рука старика, лежащая на собачьем загривке, сжалась – значит: сидеть тихо. И пёс, уже готовый дёрнуться, затих.
Подошли, говорили по-русски, из чего Соломон понял, что это российские военные подразделения. Он не ведал, что в рамках мероприятий по принуждению Грузии к миру, Россия ввела войска в Южную Осетию и прокатилась далее в западную Грузию. Стало быть: танк тут встал на позицию.
Со слухом у Соломона было ещё хуже, чем со зрением. Сославшись на это, он как бы сразу отсёк попытки содержательного разговора. Да и чего он мог сказать? Воды? – Вон колодец. Фрукты: груши, яблоки – соберите по деревьям.
Пришла соседка, та, что должна была ухаживать за Соломоном. Принесла ему поесть: лобио. И ещё кастрюльку, наверное, с тем же, передала танкистам.
Наклонившись к уху старика, стараясь почётче по-мегрельски проговорила. Мол, лучше пусть будут эти, из регулярной русской армии. А то, не дай Бог просочатся осетинские или абхазские ополченцы. Те злые. С этими поспокойнее.
Бойцы ещё побродили по двору. Туалет посетили, пообливались из ведра у колодца. Танк, если он не стреляет, превращается в груду метала, невинную, но накалённую такую жару до непереносимых температур. Танкисты организовали дежурство, оставляя внутри машины только одного. Остальные нашли место на траве под деревом, в метрах 15ти напротив хозяина, поближе к воде . Поочерёдно кемарили, переговаривались.
