– Мы с вами когда-то были знакомы или у нас были общие дела? – первым разговор начал Дмитрий.
– Нет. Знакомы мы не были, да и дел общих не было, – Тимур побледнел и стиснул зубы. Его руки опять вцепились в ручки кресла.
– Но я чувствую, что ты испытываешь ко мне ненависть. Это невозможно скрыть, – Дима перешёл на ты. – Скажи, это важно для нас обоих! Что? Что всё это значит? – глаза мужчины налились кровью, желваки на скулах заходили.
– Шестнадцать лет назад. Тёплый августовский вечер. Электричка. Молодая узбечка с мальчиком и группа бритоголовых ублюдков.
– Это был ты?
– Да, мы с мамой возвращались с дачи. Ехали спокойно, никому не мешали. И тут появились вы, крутые ребята с рейдом «Белый вагон». Я запомнил именно твоё лицо, потому что кулак, который прилетел в мой нос, принадлежал тебе.
Дима мялся. Он не знал, что сказать. Внутри всё разрывалось от эмоций. Казалось, ему мала собственная кожа.
– Прости, братан. Глупо всё получилось. Я ведь тогда в первый раз с пацанами пошёл. И в последний. Уверен был, что тебя убили. Места себе не находил. Мы же тогда по составу прошлись и многих побили, а вы последними подвернулись. Я же все эти годы думал о тебе, в монастырь ездил в Сольбу к духовнику. Батюшка сказал, чтоб молился о тебе и матери твоей, хоть и иноверцы вы. Для Бога мы все равны. Но я этого не понимал. Дурак молодой был. Я тогда не о Боге не думал, не о себе, не о том, что меня мать родила, а не волчица.
– Прости братан, говоришь? Не братан я тебе. Прости! А знаешь ли ты, что у мамы был разрыв селезёнки, и её удалили? Ушиб головного мозга, сломаны два ребра, нос. Она после этого на инвалидности. А у меня оскольчатый перелом поясничного позвонка с повреждением корешков спинного мозга. Перелом предплечья, плеча со смещением. Тяжёлые травмы головы. Да что там! Ты же сам видишь, во что я превратился.
Тимура трясло. Он рыдал. По щекам текли ручейки слёз и капали на рубашку и на руки. Художник продолжил:
– Мама после случившегося не могла работать в школе. Надо было за мной ухаживать. Спасибо добрым людям, что не дали умереть с голоду, помогали кто чем мог. Бабуля остаток своей жизни посвятила нам. Время-то какое было, сам понимаешь. Врач-хирург очень хороший человек оказался, помог выбить бесплатные операции. Я же сирота. Мой отец умер. Доктор сделал несколько операций, собрал мои руки на металлические стержни. А вот позвоночник восстановить до конца не удалось. Ноги безжизненные. Спасибо ему, что я не в памперсах. Возился со мной, как с родным сыном. И в больнице меня долго держали, чтобы мама окрепла хоть немного.
Оба молча плакали. Это была душераздирающая сцена. Вдруг Дмитрий упал на колени и стал просить у Тимура прощения. Он говорил сбивчиво, быстро, но его пылкая речь шла от самого сердца. Это был крик души. Художник просил его подняться, даже начал успокаивать:
– Давай, Дим, не будем уже ворошить прошлое. Хватит. Ты давай умойся, а то Ваня придёт, что ему скажем? Парню не надо знать об этом.
Дмитрий встал.
– Знаешь, Тимур, прощения мне нет. Но я всё равно буду его вымаливать у тебя и твоей матери. Я богатый человек. Позволь помочь вашей семье материально?
– Дмитрий, я работаю. Мои картины покупают. У меня есть всё необходимое. И прошу тебя закончить этот разговор. Можешь быть спокоен. Нет у меня больше камня за пазухой. Мы объяснились. Не могу сказать, что простил тебя. Но зла больше не держу.
