– Что? – осторожно спросил я.
– Это одиночество, – сказала она, и её голос дрогнул. – Даже когда вокруг много людей, ты всё равно чувствуешь себя одной. Потому что не можешь довериться никому. Потому что боишься, что тебя снова предадут.
Я потянулся через стол и взял её за руку. Её пальцы были холодными, но она не убрала их.
– Ты многое пережила, – сказал я. – Но теперь ты не одна. И тебе больше не нужно всё держать в себе.
Её глаза встретились с моими, и я увидел в них искру надежды.
– Спасибо, Иван, – сказала она. Её голос звучал чуть теплее. – Спасибо, что слушаешь.
Мы замолчали, но в этой тишине было больше слов, чем в любом разговоре. Виктория впервые открылась мне, и я понял, что это начало чего-то большего. Она больше не была той холодной, отстранённой женщиной, которую я встретил в офисе. Она была настоящей, живой. И это было самым важным.
Через какое-то время Виктория подняла глаза и спросила:
– Что будем делать дальше?
Её голос был тихим, но в нём чувствовалась решимость. Мы оба понимали, что не можем вечно прятаться в этом доме, где стены могут сдержать холод, но не страх.
Я сделал глоток кофе и поставил кружку на стол. Жидкость плеснула и оставила тёмную полосу на поверхности. Этот момент на мгновение вернул нас в прежнюю реальность, напомнив, как раньше повседневные мелочи имели значение.
– Нам нужно выяснить, что случилось, – медленно проговорил я, обдумывая каждое слово. – Это ненормально. Мы не можем всё время оставаться здесь взаперти.
Мы понимали, что предстоящее было опасным, но необходимость двигаться дальше, искать ответы и, возможно, других выживших, пересиливала наш страх.
– Значит, мы пойдём в город? – переспросила Виктория, её голос дрожал, но она не отвела глаз.
– Да, думаю, нам нужно рискнуть. Попробуем найти край этого апокалипсиса, – решительно ответил я.
Мы начали собираться. Я достал свои зимние ботинки, натянул толстое пальто и завязал кашемировый шарф вокруг шеи. Виктория надела шапку, плотные варежки и шарф. Мы оба понимали, что это не прогулка, а путешествие в неизвестность, возможно, в ещё большую опасность.
Когда мы вышли наружу, морозный воздух моментально обжег наши лица, и снежные кристаллы, сверкавшие в первых лучах утреннего солнца, напоминали о хрупкости окружающего мира. Каждый наш шаг сопровождался громким хрустом снега, который зловеще эхом разносился по пустынным улицам.
Город казался ещё более мрачным в этом утреннем свете, словно природа, окутанная снегом и льдом, насмехалась над нашей храбростью. Пустые окна домов смотрели на нас безжизненными глазами, а уличные фонари замерли, как безмолвные стражи времени, которое теперь казалось остановленным.
Мы шли всё дальше и дальше, надеясь найти хоть кого-то, но вокруг была лишь ледяная пустота, поглотившая жизнь.
За одни сутки в город пришла зима.
Ошеломлённые тишиной, окутавшей ледяной город, мы с Викторией осторожно пробирались через сверкающие, припорошенные снегом улицы.
Окна, украшенные узорами инея, безмолвно следили за нами, пока замороженные и искажённые фигуры неподвижно стояли на тротуарах. Казалось, мир застыл во времени – тьма и вечный зимний холод охватили всё вокруг.
Немногие здания, в которые мы осмелились войти, были лишь пустыми оболочками. Проходя через зловещие, заброшенные помещения, мы ощущали тяжесть одиночества, давящую на нас.
Мы не могли позволить страху поглотить нашу надежду и стремление к человеческому контакту.
