– Это тебе, с философским умом, так кажется. – Улыбнулась Руби. – Другие так не думают… Хотя, знаешь, я ведь не ненавижу их. Мне вообще на них все равно. Я их не знаю даже, видела, может, пару раз. Просто не хочу себе проблем. Я и так староста. Проблема – мое второе имя. А они могут наградить меня еще, целым мешком.
Грейс улыбнулась в ответ и ушла в свои мысли. Руби перевела тему и рассказывала уже о проекте кафе, над которым работала вот уже вторую неделю. Грейс слушала вполуха, думала о своем.
И вдруг ее мысли потухли.
В сторону храма направлялось одно маленькое серое пятно.
Руби не заметила его. Слишком увлеченная разговором, она обращала внимание только на свое вдохновение. А Грейс взгляда не сводила с пальто, которое быстро, словно прячась от солнечного света, скрылось в оранжевом буйстве.
Думать долго не пришлось.
– Я, наверное, пойду. Надо сбегать в библиотеку и дописать статью, – сказала Грейс, взглянув на наручные часы, и улыбнулась.
Эту улыбку знали все и считали ее абсолютно приятной.
Руби тоже стала собираться. На этот день, как и любой другой, у нее были большие планы, которыми она делилась с Грейс до тех пор, пока их пути не разошлись у чумного столба.
Грейс дождалась, пока Руби скроется в переулках, спустилась по потемневшей от времени и влаги лестнице и исчезла в оранжевом блеске листьев. Неспешно она дошла до библиотеки, не успела даже вдохнуть аромата затхлости, как повернула и забежала в дверь храма следом за пожилым человеком, который, заметив ее, любезно пропустил вперед. Грейс улыбнулась ему. Ей нравились вежливые люди.
Главный храм Ластвилля не поражал убранством или размерами, но было в нем что-то приятное. Жемчужное сияние главного зала ослепляло прихожан безупречностью, а разноцветные витражи, искрившиеся на солнце и отбрасывавшие на стены фигурные отблески, дарили ощущение Его присутствия. Орган молчал. Не время его звездного часа.
Грейс не пришлось долго вглядываться. Ее она заметила почти сразу.
В дальнем углу зала, чуть повернувшись, на одной из лавочек, сидела Сабрина Сноу. Мышиного цвета голова почти сливалась с пальто. Тонкая и короткая шея скрывалась за воротником, и казалось, что голова пришита прямо к нему. Сабрина складывала руки в молитвенном жесте и шептала тихо-тихо, даже в могильном безмолвии нельзя было разобрать ее голоса, и ветер за стенами храма казался громче. Помимо нее и пожилого мужчины, который, пройдя мимо Грейс, уселся в уголок, достал из портфеля маленький молитвенник и углубился в чтение, никого в храме не было. Грейс поняла, кого не хватало. Священника нигде не видно. Странно, что ушел так рано.
Грейс села на последний ряд. Она, никогда в Бога не верившая, любила приходить в храмы. Что-то захватывающее чудилось в истинно верующих людях. В силе, с которой они обращали молитвы к небу, виделась сила всего человечества, находившего в себе мужество и смелость подниматься с колен каждый раз, когда само понятие человечности вставало под вопрос. Было в этом что-то необыкновенно трогательное.
Грейс не занималась ничем. Не думала, не мечтала. Она сидела и смотрела по сторонам, не вглядываясь ни во что. Каждую скамейку храма она знала наизусть, каждую царапинку на спинках выучила прикосновениями, и даже расписание проповедей лежало у нее в верхнем ящике стола.
Храмом овладевало спокойствие. В нем царствовала тишина. Бог, как и всегда, молчал.
