– А если они найдут тебя? Почитают переписки…
– Не смогут. – Джим клацнул на клавише «ввода», и пальцы его замерли над клавиатурой. Он задумался. – Ты просто знаешь это место, нам ведь рассказали, Грейс. А они и не подумают, что кому-то взбредет в голову так палиться. На это и расчет. Ты же так всегда и делаешь, и он так делал.
Грейс вздохнула. Подошла к креслу Джима, села на широкий подлокотник и положила руку парню на плечо. Плечевой сустав горел так сильно, что тепло чувствовалось даже через ткань. Джим замер. Он даже перестал заполнять огромную таблицу в Exel и посмотрел на Грейс. Она убрала руку с воспаленного плеча.
Ему, кажется, стало хуже.
– Всех ведь могут раскрыть, – сказала Грейс, вздохнув. – Зачем так рисковать?
– Что у них есть на нас?
– Твой модем.
– Зарегистрированный на человека, которого нет на территории Ластвилля, а до Лондона они вряд ли доберутся. Да и вообще, думаешь, они зайдут настолько далеко? – Улыбнулся Джим. – Если они и узнают о том, откуда появились письма, у них будет только факт, что это делал некто из кафе на окраине. Да, я туда хожу. Но, думаешь, я один?
– Нет, не один. Профессор Френсис тоже заходит туда за круассанами.
– И Грейс Хармон за крем-супом из брокколи. Видишь? Подозреваемых уже трое. А если покопаться в записях с камеры наблюдения у кафе, то круг, наверное, расширится еще больше.
Грейс усмехнулась.
– А ноутбук? Он ведь твой.
– Он не мой, а Джастина Блейка.
Грейс не смогла долго сдерживать молчание. Она взглянула на Лизу, которая была белее мела, а потом на жуткую и одновременно серьезную ухмылку Джима, рассмеялась.
За время новой жизни Грейс научилась смеяться приятно. Каждый из знакомых в университете не зря считал ее смех одним из самых звучных, что только могли быть у людей. Мелодичный, не очень громкий, звонкий, такой, какой хотелось бы слушать как можно чаще. В те же минуты Грейс смеялась так, как смеялась только в одиночестве, тихо и хрипло. Ее смех успокоил Лизу.
– Кстати, а почему ты решила прийти сегодня? Мы ждали тебе раньше, – спросил чуть повеселевший Джим.
– Я бы вообще не пришла, если бы не узнала об этом Уайтхеде.
– Так он давно пропал. Тебе понадобилось столько дней, чтобы до нас добраться?
– У были дела поважнее, чем бродить по Ластвиллю и искать, откуда подует алкоголем.
– Прямо-таки подует?
– Ты ведь совсем не меняешься. – Улыбнулась Грейс. – А Шелдон не против?
– Он не против всего, о чем не знает.
– Думаешь, он не знает?
Джим улыбнулся. Темно-карие глаза сверкнули.
– Ты как свинка, которая ищет трюфели. Только Грейс Хармон ищет зеркала и спиртное. И ни свинки, ни Грейс Хармон не едят и не пьют результаты своего труда. А, может, все-таки выпьешь?
Джим было полез рукой под кресло, но Грейс его остановила.
– Должен же здесь остаться хоть один трезвый человек.
– Мы все трезвы умом, а ты трезва только физически. И чем тут гордиться?
Джеймс знал, что все вопросы скорее риторические. Он и не ждал ответа.
– Не смотри так. Он долго не проснется. Можешь не ждать пробуждения нашего гуру, – сказал Джеймс и наконец вернулся к своей таблице. – Может, Лиза пока займет тебя чем-то? До вечера времени много.
– Вы разве никуда не спешите?
– Ты разве видишь здесь время? Спешить некуда.
Джеймс утонул в работе раньше, чем успел увидеть, что Грейс хотела что-то добавить.
– Пойдем на кухню. Оставь их в покое, – сказала уже успокоившаяся Лиза и повела Грейс на кухню.
