– О нет! Чтобы утопить такого старого морского волка, как я, потребовалось бы куда больше воды!
– А что с другими?
– Идем-ка со мной, – сказал он вместо ответа, и лицо его омрачилось.
Мы с Эмилем поднялись по дороге к маленькой часовне, возведенной на холме и оставшейся не тронутой разъярившейся Роной, и я вслед за стариком зашел внутрь, где меня ожидало страшное зрелище.
На полу, плотно прижавшись друг к другу, лежали вымокшие до костей люди, мужчины, женщины, дети – все вперемешку, и все стонали. За алтарем двое мужчин складывали штабелями трупы, чтобы освободить побольше места для живых. В дверь напротив вошли двое с носилками, на них лежал юноша – не то больной, не то раненый. И вот уже он на полу.
– Поняв, насколько велико бедствие, мы устроили здесь больницу, а заодно и морг, – пояснил Эмиль, обводя рукой часовню. – Тех, кого не унесло наводнением, уносит болезнь.
Меня охватило такое чувство вины, какого не знал сроду. Кто, если не я, организовал массовое истребление? Неужели именно я – причина всех этих страданий и смертей? Я попытался найти себе оправдание: вполне может быть, что просто так совпало, ведь ливень, хлынувший на следующий день после записи в книге, оказался куда сильнее, чем предусматривали мои слова!
Тут я заметил, что у одного из мертвецов свисает рука, ткань его сорочки показалась мне знакомой, вроде бы видел такую раньше, – да, точно, мог бы поклясться, что видел! Осторожно обходя покойников, я двинулся к штабелю, сложенному из трупов, – и узнал одного из бородачей! Того самого, что приставил мне несколько недель назад нож к горлу. Присмотрелся к другим телам и почти сразу обнаружил двух его сообщников.
– Как видишь, твои преследователи не пережили наводнения, – сказал подошедший Эмиль. – Они заперлись в комнате с книгой и отказывались выйти, несмотря на то что вода поднималась выше и выше. Через дверь кричали, что ничего не боятся и что ливень скоро кончится. Я убрался оттуда, чтобы спасти собственную шкуру. Пару дней спустя рыбак нашел их тела, плававшие неподалеку от трактира.
Три этих утопленника стали для меня неожиданным подарком – будто в сером тумане просиял солнечный луч. Мне стало легче. Их больше не надо опасаться, они уже никогда не смогут проверить, та у них книжка или не та, и, убедившись, что подделка, пуститься за мной в погоню.
…Вошли еще двое с носилками. На этот раз с трупом. Труп сразу же свалили в общую кучу, а у меня, стоило увидеть лицо покойника, на миг остановилось сердце.
Это был торговец зонтиками.
Увидев, что крестник вот-вот рухнет, Эмиль, стоявший позади, поддержал меня за локти:
– Все в порядке, малыш?
– Только что узнал знакомого, – промямлил я, очнувшись. – Но мне уже гораздо лучше.
– И все же давай-ка выйдем, – потянул меня за собой трактирщик. – От этого места у меня мороз по коже.
Мы вышли из часовни. Оставаться здесь, в затопленном городе, больше было незачем: крестный жив и здоров, мои преследователи уже никому и ничем не повредят.
– Эмиль, мне придется покинуть Арль. В моей помощи нуждаются другие люди.
– Понимаю, малыш. Не забывай о себе самом и возвращайся, когда улучшится погода.
Я поспешно оставил город, надеясь попасть на ферму хотя бы до ночи, однако бежать истерзанные утренней кругосветкой ноги наотрез отказывались, и обратный путь занял вдвое больше времени.
По дороге я миновал нескольких крестьян, беспомощно смотревших, как медленно уходит под воду их урожай. Из воды торчали теперь только колосья, и казалось, что под дождем колышутся верхушки озерных растений. Стада быков, с которых струями стекала вода, – каждый по брюхо в потоке – с трудом продвигались вперед, им было совсем не просто вытаскивать копыта из вязкой грязи.
