Торговец зонтиками - страница 4

А на меня уже несколько дней как напала усталость. Поначалу едва ощущаемая, через неделю она прочно обосновалась в моем теле. Даже сон не приносил облегчения, и утром я просыпался еще чуть более усталым, чем лег накануне.

Несмотря на то что работы хватало, двигаться я стал медленнее и невольно отмерял каждый жест, чтобы сэкономить хоть немножко энергии, которая давала силы жить.

И вот наступил десятый день.

Я внезапно обнаружил в углу мастерской кучку давно починенной обуви, отнес три пары Бертрану и попросил передать их графу де Порселе. Бертран сказал, что господин де Порселе заплатит за работу позже: граф ведь не знал, что обувь уже отремонтирована, потому и не оставил нужной суммы.

Наступил одиннадцатый день, и я, страшно возбужденный, еле себя контролируя, прямо с утра вытащил книжку из кармана, сел за кухонный стол, положил удивительный подарок перед собой, стал рассматривать и рассматривал долго-долго, хотя то, как описал тогда книжку торговец зонтиками, настолько меня интриговало, что я просто-таки дрожал от нетерпения: скорее, скорее узнать, какими возможностями обладает этот необыкновенный предмет!

Тем не менее я развязывал кожаный ремешок, а потом отгибал обложку неспешно, с бесконечными предосторожностями, побаиваясь, что книжка сейчас рассыплется у меня в руках. А затем, когда ждать было уже нечего, приступил к чтению первой страницы.

Я проглотил всю книжку целиком за несколько минут – с постоянно возраставшим недоумением. В ней и на самом деле оказалось всего-навсего десять страниц, на каждой странице – лишь несколько написанных от руки строчек, а всё вместе с приводящей в замешательство точностью рассказывало о событиях, пережитых мной за последние десять дней. Ни единое не было забыто!

Бросив загадочную рукопись на стол, будто она обожгла мне пальцы, я подумал: что же это за колдовство, жертвой которого мне пришлось стать? А если это не колдовство, кто изобрел и исполнил столь жуткий розыгрыш? Естественно, все пути вели к торговцу зонтиками… Допустим. Но ведь если это он, то каким образом старик осуществил свою странную затею? Как он мог угадать и описать, чем я буду заниматься следующие после покупки десять дней? Нет, никому такое не под силу, текст можно было написать только после всего. И только один человек на свете знал, что я делаю, только один человек в течение этих десяти дней имел доступ к манускрипту, стало быть, только один человек и мог быть автором прочитанного мной текста. Но ведь даже и я сам ни разу не вынимал книжку из кармана шоссов!

Когда прошло первое потрясение, я снова взял книжку в руки и открыл, твердо решив найти объяснение мистификации, объектом которой стал, и сорвать маски с виновных.

Перечитал машинально последний раздел:

Бертран сказал, что господин де Порселе заплатит за работу позже: граф ведь не знал, что обувь уже отремонтирована, потому и не оставил нужной суммы.

Все точь-в-точь как было, все правильно, но на этот раз мое внимание привлекло нечто другое, чем раньше, – скорее форма, чем содержание. Я внимательно изучил книжку, рассмотрел потертую кожу обложки, пожелтевшую бумагу, чернила, которые, похоже, впитались в эту бумагу за много веков до нынешнего дня… Кроме того, я заметил, что обложка потерта неравномерно, словно кто-то, кто открывал книжку, хотел сразу попасть на последнюю страницу. Исследовав наклон букв, легкость штриха, я и сам перешел на эту последнюю страницу и только тогда понял, что, во-первых, в книжке не десять страниц, а одиннадцать и одиннадцатая девственно чиста, а во-вторых, почерк удивительно похож на мой собственный. Более тщательное сравнение привело меня к выводу, что они – почерк «писца» и мой – вообще не отличишь один от другого, и это окончательно вогнало меня в оторопь.