– Скорей, скорей! – нетерпеливо ворчал экзаменатор. Вежливость обычно блистает своим отсутствием на экзаменах в Эдинбургском университете. – Если вы не можете определить, что находится в первом микроскопе, вы должны перейти ко второму.
Этот почтенный профессор ботаники по натуре был добросердечный человек, но, несмотря на это считался одним из самых придирчивых экзаменаторов. Он принадлежал к тому разряду профессоров, которые полагают, что на экзамене происходит борьба между профессорами и студентами. Студент старается выдержать, а профессор должен стараться провалить его. И в большинстве случаев ему удавалось выходить из этой борьбы победителем.
– Ну, не задерживайтесь, – понукал он.
– Это клочок листа, – сказал студент.
– Совсем нет, – закричал ликующий профессор. – Это грубая ошибка, сэр, очень грубая. Посмотрите в другой микроскоп, рядом.
Сбитый с толку, Том взглянул во вторую медную трубку.
– Это препарат стоматы, – сказал он: в его учебнике ботаники было точно такое же изображение.
Профессор уныло покачал головой.
– Вы правы, – сказал он, – посмотрите в третий.
Третий препарат был так же неизвестен студенту, как и первый. Он собирался уже мужественно перенести свою участь, как вдруг дело неожиданно обернулось в его пользу. Случилось, что один из экзаменаторов был немного меньше похож на ископаемое, чем его собратья. Он сохранил в себе еще живой интерес ко многому, помимо своей специальности. Он узнал в студенте героя, который пострадал на футбольной площадке, защищая честь своей родины. Он сам был жарким патриотом в футболе, и вот в его сердце пробудилось сострадание к несчастному. Заметив, что студенту грозит неминуемая опасность, он, задав несколько наводящих вопросов, поставил его на более твердую почву и ухитрился держать его на ней до тех пор, пока не прозвонил колокольчик. Этот экзаменатор знал, что нужно было спрашивать, и не выходил из круга очень ограниченных познаний студента. А его коллега, весьма недовольный исходом дела, принужден был поставить на лежащем перед ним листе бумаги: «удовлетворительно». Том, облегченно вздохнув, подошел к третьему столу, уже уверенный в своих силах, как наездник, которому осталось преодолеть последнее препятствие, правда, самое трудное.
Увы, через это-то последнее препятствие часто и не может перескочить наездник. Подходя к третьему столу, Том, к несчастью, вспомнил, что говорил ему его коллега о какодиле. Он почувствовал, что у него кружится голова. Когда он сел, ему захотелось сказать экзаменаторам, что он превосходно знает все, что они спросят, но что он не в состоянии отвечать на их вопросы. Главный профессор был благодушный, краснолицый старичок в очках. С ласковой улыбкой он обратился к Тому:
– Не случалось ли вам когда-нибудь кататься в лодке на пруду?
Том ответил, что случалось.
– Может быть, – продолжал экзаменатор, – ваше весло иногда задевало тину на дне?
Том сказал, что, возможно, случалось и это.
– Может быть, вы при этом наблюдали, как со дна подымались пузырьки? Так вот, из какого газа эти пузырьки состоят?
Несчастный студент, у которого бродила в голове одна и та же мысль, чувствовал, что погибает. Не колеблясь, не обдумав ответа, он выразил мнение, что пузырьки состоят из какодила. Никогда еще не было в мире двух столь удивленных людей, как два экзаменатора, услыхавшие такой странный ответ. И никогда еще эти серьезные ученые не хохотали так искренно. Услыхав их веселый смех, Том пришел в себя. Он понял, что ему нужно было ответить: из болотного газа.
