От бойцов валил паровозный пар, шапки и воротники обросли инеем, как морды зимних лошадей.
Солдаты принялись было раздеваться, но опытный сержант Налимов построил их, приказав рассчитаться по порядку номеров. Одного не хватало…
– Млядь! Так я жопой и чуял, – гордо сказал Налимов, – прямо чуйка у меня была, что потеряли кого-то.
– Батю потеряли, – заорал Джаггер, – молодец Батя, догадался свалить с этой лавочки! Я следующий!
– Куда ему, дураку, бежать? В тундру песцов кормить немытым телом? – рассудил Налимов, давая Джаггеру легкую плюху за длинный язык.
– Не, он гаденыш, где-то в тепле пришипился. Найду – нарядами задрючу падлу.
– Может, его прапорщицы с узла дешифровки похитили? – завистливо предположил сержант Рязанов. – С его-то хозяйством могли не устоять. Вся часть уже про его мудя базарит, всем растрепал Опенок-то.
– Чтоб только тебя не похитили, – оборвал небрежно коллегу Налимов, – кому он сдался, недомерок.
И заорал:
– Рота, на выход, ищем Батю! Пока не найдем, отбоя не будет!
По счастью, Батю нашли через пять минут. Он попросту задремал в сугробе, и его случайно присыпали снегом.
По пути в роту Джаггер успел пару раз сунуть Бате под ребра, чтоб проснулся. Дознание, устроенное сержантом, злого умысла и тем паче попытки дезертировать не обнаружило.
– Сомлел я, братцы, – бормотал Батя, раздирая рот корявым зевком, – сомлел совершенно, ну и прикорнул на снежку-то, мягко. Как на перине.
От услышанного сержант Налимов даже растерялся.
– И что, не холодно было, гусяра? – спросил он.
– Так я привыкший, – ответил Батя степенно, – у нас в леспромхозе, как дизельная сгорела, неделю так и спали. Как ведмедя́.
Налимов обозвал Батю заполярным клоуном и повел роту в ленкомнату писать письма родителям.
– Чтоб не потеряли вас, долботрясы. А то Дядя Ваня шкуру с меня спустит.
– Кто такой Дядя Ваня? – спросил меня Чучундра.
– Не знаю. Не все ли равно. Зато мы в тепле, – ответил я, и мы принялись перемывать пол руками.
Так действительно получалось намного чище, поскольку объект мытья был прямо под носом. Правда, немного болела спина.
– Ничего, Бабай, – утешил меня Чучундра, – теперь уже ему, черту, придраться не к чему.
Черт сержант Рязанов и не думал ни к чему придираться.
– Вот теперь уже лучше! Другое дело, ведь можем когда хотим, – сказал он сдобным голосом, – скоро закончим, а то устал я с вами. Ну вот. А теперь я вас научу мыть пол по-настоящему.
И он нас действительно научил…
Сержант Рязанов, не спеша прошел в пожарный уголок, оперся спиной о стену и ногами одну за другой опрокинул все три пожарных бочки.
Шестьсот литров мутной воды понеслось по коридору.
– Совместный советско-японский метод, – пояснил нам Рязанов, – полярное цунами. Что стоите? Взяли тряпки и вперед на борьбу со стихией.
До утра мы с Чучундрой ликвидировали природную японскую катастрофу.
Выяснилось, что Чучундра, человек с высшим, хотя и не вполне оконченным образованием, попавший в армию лишь благодаря нелепой случайности и группе «Пинк Флойд», умеет очень точно излагать свои сокровенные мысли.
Собирая тряпкой пожарную воду и елозя по крашеным доскам мокрыми коленями, Чучундра шепотом, в рифму и с деепричастными оборотами, сообщил, кем на самом деле является сержант Рязанов, его мама, папа и прочие родственники до седьмого колена.
Досталось и японскому императору за милитаризм и отсутствие надежных методов борьбы с цунами.
