– Да, граждане судьи, это он и есть, – победно поглядывая на несчастного Сергея Тимофеевича, изливал свою несусветную клевету мстительный старик. – Вот этот самый бандюга, который на подсудимой скамье. Подлый убийца и маньяк. Он ведь меня поначалу хотел… это самое… Нож к горлу приставил… Но не на того напал, мерзавец! Я ведь ещё на фронте таких штабелями укладывал, за что награды от Родины имею. Вот так!
– Ложь это всё! Гнусная ложь! – кричал Полезаев из-за своей решётки.
Но его словно и не слышал никто.
– А когда этот вот понял, что на ножик меня не возьмёшь, – продолжал старый лжец, – отстал он, на попятную, значит, пошёл. Да такого стрекача задал… И тут ему она и подвернулась. Ну, та самая, которую злодей этот под кустом, значит… И чего только он с ней не делал, как только не изгалялся над бедняжкой, сволочь… А потом взял да и зарезал… Будь моя воля, я бы таких…
– Достаточно! – оборвал старика Мясогузов. – Свидетель свободен!.. А теперь я предоставляю слово жертве преступления.
Тут и случилось оно – самое страшное. В зал внесли… гроб. И в гробу том покоилась… бездыханная Лиличка… И на восковой щеке её застыла кровавая слеза…
– Нет! – вскричал Сергей Тимофеевич не своим голосом. – Этого не может быть! Это сон!
Но опять никто не услышал его истошного крика.
– Говорите! – приказал Мясогузов покойнице.
И та вдруг зашевелилась, приподнялась из гроба своего, словно гоголевская панночка, и, указав рукою на Полезаева, громко произнесла:
– Вот он!
Зал, доселе спокойный и тихий, взорвался, зашумел оглушительной бурей:
– К стенке его!
– Расстрелять!
– Четвертовать!
Но грозный Мясогузов мгновенно утихомирил кричащих одним своим полыхающим взглядом.
– Спокойно, товарищи! – сказал он, когда утихли страсти. – Суд готов огласить своё решение. Всё настолько ясно, что перерыва на совещание не будет. Мнение наше единогласно и очевидно.
И немедленно приступил к оглашению.
– Именем Российской Федерации…
Полезаев сжался пружиной, готовый вскочить, возмутиться, опротестовать заведомо несправедливый приговор.
– …Приморский районный суд в составе судьи Мясогузова…
– Подождите! – не выдержал Полезаев. – Это незаконно!
– …и народных заседателей Мясогузовых…
«Почему же инородных? – опешил Сергей Тимофеевич. – А куда они наших-то подевали?..»
– …рассмотрев уголовное дело…
– Боже мой! Да что же это такое!.. – вскричал Полезаев. – Лиличка!.. Лилия Петровна! И вы туда же? Вы с ними?.. Но ничего же не было! Ничего!..
Но и она не слышала его. Лишь глядела в потолок своими мёртвыми глазами. И по щекам её катились красные слёзы.
– …приговорил подсудимого Полезаева, – железным голосом отчеканивал неумолимый Мясогузов, – к высшей…
– Нет! – взвыл Сергей Тимофеевич, вскакивая на непослушных ногах.
– …мере наказания…
– Вы не имеете права! Я буду жаловаться!..
– Приговор привести в исполнение немедленно!.. Здесь, в зале суда!.. И сейчас!.. – с нескрываемым злорадством взревел Мясогузов и зашёлся страшным демоническим хохотом, от коего посыпались вниз блестящие осколки вдрызг разлетающихся люстр.
Зал взорвался аплодисментами, криками «Браво!» и «Бис!».
И погасла последняя люстра… И почувствовал Сергей Тимофеевич всей дрожащею шкурой своей, как во тьме поднимаются те, кто был в зале, и как медленно и жутко надвигаются они на него, сверкая страшными нечеловеческими очами…
* * *
Когда Сергей Тимофеевич пробудился и открыл глаза, первой мыслью его была мысль о Лиличке.
