– Я люблю «эгг макмаффины», – подсказал Коннор.
– Мама кормит тебя подобной дрянью?
– Только когда мы торопимся.
– Не надо это есть. Такая еда вредна для здоровья. – Сэм открыл один из шкафов. – По утрам парням необходимо употреблять восемьдесят процентов углеводов и двадцать процентов белка. Вот тогда твой день начнется правильно.
Коннор вздохнул. Он слышал это и раньше.
– Ненавижу овсянку.
Сэм знал это, поэтому взял в руки коробку с хлопьями.
– Овсяная каша утолит голод и придаст тебе энергии. Кстати, от нее растут волосы на груди.
– Я же еще маленький.
Сэм рассмеялся и посмотрел на сына, сидящего на высоком стуле возле барной стойки. Его голубые глаза настороженно блестели.
– Ты не хочешь быть единственным ребенком с волосатой грудью в начальной школе?
Глаза мальчика расширились от ужаса.
– Конечно, нет!
Сэм достал из холодильника молоко и взял с полки глубокую чашку.
– Ну ладно, подождем до следующего года.
– Лучше уж до шестого класса. – Коннор внимательно посмотрел на светлые волосы, покрывавшие грудь отца, а потом оттянул ворот пижамы и заглянул внутрь. – От них сильно чешется кожа?
– Только когда они начинают расти. – Сэм поставил чашку перед сыном и залил хлопья молоком.
– Иногда у меня чешется между ног. – Коннор подпер щеку кулаком. – Но там нет волос. Мама говорит, что нельзя чесаться прилюдно.
Сэм улыбнулся. Подобное мог сказать только мальчишка. Иногда Сэм беспокоился из-за того, что Отэм, как ему казалось, воспитывала сына как девочку. Не одергивала его, когда он начинал хныкать. Но, благодарение Богу, думал он как мальчик.
– Вымыл руки?
Сэм поднял глаза.
– Что?
– Нужно мыть руки, когда готовишь.
Закатив глаза, Сэм направился к раковине. Вот тебе и мальчик.
– Сразу видно, что тебя воспитывает женщина. – Сэм открыл кран и выдавил на ладони немного антибактериального мыла.
– Мама всегда ругается на Винса за немытые руки.
Это хорошо. Необходимо, чтобы время от времени кто-нибудь прикрикивал на идиота. Сэм оторвал бумажное полотенце и вытер руки.
– Это больно?
– Что?
– Вот это. – Коннор указал на руку отца.
– Ах, это. – Сэм провел пальцем по словам «veni vidi vici», спускавшимся по его руке от локтя к запястью. – Нет. Разве что совсем чуть-чуть.
– Что это обозначает?
Когда-то на этом месте было имя мамы Коннора. Но Сэм предпочитал не вспоминать об этом.
– Это латынь. Надпись гласит: пришел, увидел, и сейчас кто-то получит по заднице. – Интересно, забила ли Отэм его имя, вытатуированное на внутренней стороне ее запястья?
Коннор рассмеялся, явив взору Сэма белоснежные зубы.
– Задница – плохое слово.
– Вот как? – Сэм всегда старался следить за своей речью в присутствии сына. Он покачал головой и выбросил полотенце в мусорное ведро. – А что же нужно сказать вместо него?
– Попа.
– Попа? – Он прав. Коннор действительно слишком много времени проводит в женском обществе. – Но и задница не такое уж плохое слово.
– Мама так не считает.
– То, что твоя мама – женщина, вовсе не означает, что она права. Попа – девчачье слово, и тебя могут за него поколотить. Лучше говори задница.
Коннор задумался, а потом кивнул:
– У меня есть картинка. – Он спрыгнул со стула и выбежал из кухни. Вернувшись, он положил на стойку лист бумаги.
– Сам нарисовал? – спросил Сэм, размешивая хлопья.
– Да. Я очень хорошо рисую. – Коннор вновь забрался на стул и указал на две кособокие фигуры с желтыми волосами и голубыми глазами. Одна фигура была чуть меньше другой, и казалось, будто они стоят на яйце. – Это – ты и я. Мы с тобой рыбачим.
