– Костя, ты уж не сердись на меня – сам понимаешь, работа такая. Вот скажи мне, когда этот «Бумер» по тумбе жахнул, у тебя покупатели были.
– Ну, конечно, правда, больше смотрели и слушали, чем покупали. Кассеты разглядывали. Все теперь хотят купить оригинал, чтоб не подделка какая, а с логотипом и знаком защиты. Дурачье, какой же идиот будет оригинальными записями на улице торговать, для этого магазины фирменные есть. Так ведь все хотят подешевле, вот и обманывают себя сами. А я чего, полную гарантию даю, что записи – супер, – довольно усмехнулся Костя.
– Глупый, конечно, вопрос, а не помнишь, кто стоял? – Кулешов интуитивно шел по единственному, как он чувствовал, следу.
– Кто стоял, кто стоял? – важно завертел головой реализатор. – Ну, две девчонки поставили «Иванушек Интернейшенел» на полную громкость и слушали. Потом какой-то очкарик достал меня, все выговаривал названия групп на английском языке, а у меня и с русским в школе были проблемы. Мужик стоял, с виду приезжий, просил кассеты с Алсу показать, но чтоб только с текстами песен – ему дочка заказ дала. Она хочет выучить их наизусть, чтобы потом самой петь. Я ему дал сначала одну кассету, потом другую, он стоял и читал тексты эти. А еще стояла…
– Постой-постой, а чего это ты решил, что мужик этот приезжий? – спросил Кулешов, вытирая тыльной стороной руки пивную пену с губ.
– Так тут почти все на улице приезжие, если внимательно приглядеться. Москвичам–то, что тут делать? Ну, а у этого мужика плащ на руке висел, такой стеганный, блестящий, темно-зеленый, кажется. А погода, видишь, уже дней пять как жарит.
– Допивай пиво, идем, быстро, – голос Кулешова резанул сталью.
– Куда идти–то? – выпучил глаза Костя.
– К твоему торговому месту, куда же еще? А ты что подумал? В тюрьму тебе рано еще. Кулешов резко поднялся и, не оглядываясь, пошел к пустым стеллажам.
3
Наконец объявили регистрацию на киевский рейс. К стойке номер 17 стали подтягиваться пассажиры. Доставали билеты, вкладывали их в паспорта, оглядывали свой багаж и становились в медленно образовывающуюся очередь.
Роза Львовна с Изей и Ромочкой оказались у 5 секции, и теперь им предстояло еще раз проделать фокус с переброской своего багажа. Рома, до этого ни разу не летавший самолетом, как-то приосанился и принял особое выражение лица, которое, очевидно, по его мнению, должно было выражать важность события, а на самом деле показывало обычный детский испуг, смешанный с любопытством.
– Бабушка, а ты выключила дома утюг? – спросил он невинным голосом, когда Роза Львовна наклонилась за сумкой с продуктами.
Замерев в таком наклоненном положении и широко раскрыв глаза, Роза пыталась понять смысл вопроса, и в голове у нее пронесся вихрь возможных вариантов ответов и последствий оставленного включенным утюга.
– Не бери в голову глупости, Розочка, – пришел на выручку Изя. Я, когда мы выходили, перекрыл газ и выкрутил пробки, – довольно произнес он. Услышав эту новость, Роза тихо опустилась на пол.
– Боже мой, Израэль, что ты натворил! Ведь у меня в холодильнике замороженный судак, который передал мне из Таганрога знакомый проводник поезда, и три килограмма селедки. Мы ведь едем всего на одну неделю.
Рома, подхватив клетку со взъерошенным, недовольным попугаем, побежал по направлению к стойке регистрации. Изя, виновато опустив голову, пытался найти выход из затруднительного положения.
