Товарищ курсант, я вас узнал! Рассказы - страница 11



Мы смеемся и отчетливо ощущаем, что досада на плохую погоду, «несвоевременную» требовательность комбата и задерживающийся обед улетучивается! Этой мыслью я спешу поделиться со стоящим рядом моим товарищем Толей.

– А ты посмотри назад – еще веселее будет! – отвечает Анатолий.

Оборачиваюсь и вижу, что не расслышавший команду вернуться в исходное положение наш барабанщик Мишка, чеканя строевой шаг под собственный барабанный бой, подходит к столовой. Даже со спины видно, что он доволен собой и жизнью. Он снисходительно смотрит на почему-то остановившихся первокурсников и замершую на крыльце столовой с дымящейся папиросой в руке повариху Петровну, которую, казалось, в этой жизни удивить чем-либо практически невозможно.

Дойдя до места, где обычно командиры останавливают подразделения, Мишка замедлил шаг и обернулся.

Барабанный бой неоконченной музыкальной фразой повис над плацем. Метрах в ста в конвульсиях полулежала курсантская рота, как будто подкошенная картечью меткого артиллерийского выстрела. А за ротой возвышалась статная фигура командира батальона, который одной рукой старался удержать на своей голове папаху, подпрыгивающую от смеха…

* * *

– Курсанту Трифонову объявляю три наряда вне очереди за…

Рота замерла в ожидании вердикта.

– …за извращение игры на барабане!!! – отчеканил командир.

Так наш ротный показал оригинальный пример формулировки в дисциплинарной практике, а Костя стал, наверное, единственным военнослужащим в мире, получившим взыскание за извращение игры на музыкальном инструменте.

Портрет

Плац! Как много в этом звуке… Присяга на верность Родине, строевые занятия и смотры, вручение орденов и медалей, объявления о присвоении и лишении званий, инспекторские проверки, вечерние зори, приказы командира полка о зачислении в списки части и министра обороны об увольнении в запас… И хотя хлесткое, как звук удара подошвы солдатского сапога об асфальт, слово «плац» имеет немецкие корни, придумали устраивать большие площадки для построения и занятий войсковых подразделений еще древние римляне. Место такое они называли амбулакрумом, а упражнения пехоты на этой площадке – амбуляциями. Но длительная эволюция военной терминологии отправила римское название в запасники, отдав полное предпочтение короткому, как выстрел, немецкому варианту. Разве звучало бы: «Рота, построение на амбулакруме!»? Ужас! А вот «бегом на плац!» звучит, что ни говори, красиво!

Столь значимое место в жизни воинской части не могло остаться без идеологического воздействия. Наряду с лозунгами и выдержками из Уставов Вооруженных Сил, все чаще в 70-е плац обрамляли портреты членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС. Когда и какой рьяный начальник первым додумался до сооружения иконостаса на плацу – вряд ли кто вспомнит; но традиция эта прижилась. Многие командиры и политработники, будучи людьми неглупыми, в душе осуждали эти языческие декорации, но вслух свои мысли на сей счет предпочитали не высказывать.

Надо отметить, что в высший пантеон партийно-государственной власти попадали люди, мягко говоря, не молодые. Поэтому частая замена портретов была делом обыденным и вряд ли кем-то особо замечаемым.

Но вот что было интересно: чем старше становились члены высочайшего советского ареопага, тем моложе и краше выходили их лики из-под кистей кремлевских иконописцев. Народная египетская поговорка «Все боится времени, а время боится пирамид» здесь находила свое новое прочтение… С тысяч и тысяч портретов, больших и не очень, по всей стране моложавые лики партийных старцев назидательно смотрели на простых смертных и чуть заметно усмехались над вечностью…