Где-то далеко грохотало, рвались снаряды, гибли люди, а здесь тишина и покой, голубое небо с белыми облаками, прохладный ветерок. Он уже решил уходить. Поднял лопату и одну из связок газет и насторожился. Ему показалось, что кто-то внимательно за ним наблюдает. Стараясь вести себя естественно и непринуждённо, Мишка исподлобья пробежал глазами округу. Перехватив в одну руку всю поклажу, и вытирая лоб другой рукой, заметил лёгкое колыхание куста прямо по движению. Приподняв кипу с газетами на уровень пояса, сделал вид, что пытается что-то прочесть на верхнем листе, а сам в это время достал наган. Мало ли кто прячется в кустах.
– Эй, выходи! Я знаю, что ты в кустах сидишь! Выходи, стрелять буду! – проговорил громко Мишка.
– Как выходить, если ты стрелять будешь? Я пока что ещё пожить хочу, – раздался в ответ молодой голос.
– Сколько вас там? Или ты один?
– Один я, – закашлялся незнакомец. – Ранение в ногу.
– И откуда ты такой, раненый?
– Ну и вопросы у тебя. Лётчик я. Вчера сбили.
– Чем докажешь?
– Иди и посмотри, – незнакомец опять закашлялся.
Мишка немного подумал, бросил лопату и кипу газет на землю, взял поудобней наган и двинулся в сторону голоса.
Осторожно раздвинув ветки, он увидел лежащего на земле незнакомца с перевязанными поверх галифе ногами, в обычной красноармейской форме с голубыми петлицами, на которых краснели два красных квадрата и эмблема – пропеллер с крыльями. В стороне лежал лётный шлем с очками и такой же наган, как у Мишки. Лётчик с трудом держался, чтобы не потерять сознание.
– Крови много потерял, – пробормотал лейтенант и отключился.
Мишка только затылок почесал. И что теперь с ним делать?
Оглянувшись по сторонам, остановил взгляд на грузовике. Пошарив в кузове, обнаружил кусок брезента. Радостно перевалив лётчика на импровизированные носилки, Мишка потянул волокуши в лес. Через несколько метров его осенило. И точно, за ними оставался очень приметный след. Почесав затылок, Мишка пришёл к однозначному решению. Взвалил лётчика к себе на спину и на сгибающихся от тяжести ногах донёс до небольшой полянки. Передохнул чуток и вернулся обратно, собрал, по его мнению, всё необходимое имущество в брезент и взвалил себе на спину. Меняя ношу, Мишка вышел к болоту. Место показалось вполне подходящим для оборудования стоянки.
Тяжеловато городскому жителю двадцать первого века сооружать шалаш, если он никогда его не строил. Возился долго. Особенно сложным оказалась работа топором. Заостряя колья, чуть не рассёк ногу.
– Не приходилось работать топором? – услышал Мишка слабый голос лётчика.
– Так получилось. Городской я.
– Топорище перехвати поближе к топору. Вот, проще ведь?
– Угу, – буркнул Мишка. – Тебе надо раны обработать и перевязать.
– Умеешь?
– Не приходилось, – ответил Мишка со вздохом.
– Странный ты какой-то. Ничего не умеешь, брюшко висит. Ты откуда такой взялся?
– Из хозвзвода. Помощник повара. Только готовить я не умею, – Мишка покраснел до такой степени, что лётчик больше ничего не стал у него спрашивать.
После долгого пыхтения, неудачных попыток и элементарных ошибок, Мишка, прислушиваясь к советам лейтенанта, всё-таки сооруди нечто наподобие шалаша. Брезент пришёлся кстати, прикрыл необычное сооружение, возведённое руками городского жителя из будущего.
– Медсестру бы сюда, – пробурчал лётчик, оглядывая раны на ногах.
– Зачем тебе баба, если ты ранен? – спросил, забывшись, Мишка.
