Тем временем Нина все дальше отдалялась, не смотря на заботу и любовь, которой она окружила мужа, он не отвечал взаимностью, отгородившись непреступной стеной. Желание Егора вернуться в комиссию вызывало у Нины тревогу, но грубость, с которой он каждый раз обрывал разговор, начатый женой, начисто отбила у нее желание хоть как-то повлиять на мужа. Она лишь чаще молилась, стоя у лампадки, и, чтобы не раздражать Егора, делала это, когда он выходил на улицу подышать или выкурить папиросу. Просила она Бога только об одном, чтобы простил он Егора за его злобу и ненависть.
– Ну все, здоров, – подбадривал он себя, направляясь к Всеволжскому.
Часовой у штаба все так же расхлябанно нес службу, прислонившись к стене, словно подпирая ее или стекая с нее квашней, равнодушно осматривал Егора, входившего на крыльцо. Но Правдин одарил его таким взглядом, что дополнять его словами было не нужно. Солдат в страхе отпрянул от стены, при этом чуть не потерял равновесия, свалившись к ногам сурового человека, но, чудом устояв, одернул шинель и встал по стойке смирно. «Все уважают только силу», – в очередной раз подметил Егор, подтвердив свою теорию жизни, которую он для себя подтвердил за время болезни. Единственное безупречное качество – это сила, оно применимо как к человеку, так и к государству.
Всеволожский, встал из- за стол, и осмотрел Егора с ног до головы.
– Исхудал ты сильно, товарищ Правдин, а рука крепка, как и прежде. Я рад, очень рад, что ты в строю. Как самочувствие?
– Все хорошо, – ответил Егор. – Бездельничать больше не могу. Мне бы человек двадцать солдат с оружием, нужна сила, – он сжал кулак, а лицо его потемнело, и вдоль скул заходили желваки. – Хлебные обозы должны хорошо охраняться, а всяким тварям пора рога поотшибать, так мы быстрей города накормим. Уговоры и увещевания – не наш путь.
– Да я только за, – воодушевился Всеволжский. – Я всегда был противником всякого рода компромиссов. Мы – власть! Мы – закон! Какие еще нужны доводы? Одобряю. Лишь один вопрос, самый главный: людей вооруженных у меня нет… Я попросил старший надел выделить солдат, пообещали, но сам понимаешь обещанного три года ждут, а мы ждать не можем. Ладно, завтра сам отправлюсь в надел, постараюсь обеспечить тебя людьми. А пока ступай домой, набирайся сил, жди, я человека за тобой пришлю.
Выходя из штаба, Егор увидел часового стоящего по стойке смирно, выпятившего грудь колесом. Правдин уставился на солдата, заглядывая ему прямо в глаза и сквозь них, пронзив бедолагу до самых портянок. Бедный часовой захлопал ресницами, стараясь смотреть мимо безумного человека, краснея ушами и левой щекой.
– Ну- ну, – похлопав его по груди, произнес Правдин и отправился домой ждать посыльного.
Дни ожидания тянулись медленно, Егор проводил их лежа, мечтая о своем отряде. Он уже видел, как врывается в село и наводит ужас на всех, в особенности на кулаков, которые, в свою очередь, безропотно сдают зерно, не оказывая ни словесного, а тем более, силового сопротивления.
Лишь изредка он оставлял свои мечты и планы и уделял время Машеньке, катая ее на себе как лошадка, тем самым приводя ее в такой восторг, что вся хата заливалась ее задорным смехом, будто наполняя ее теплом и светом. В такие моменты Нина чувствовала себя счастливою, видя на лице Егора улыбку, а не гнев с играющими желваками. В отличие от дочурки, внимание сыну почти не уделялось, записав его в балбесы еще в прошлой жизни, отец по-прежнему был холоден с ним.
