– Да как-то… Вообще… Ветеринару помогаю с экспериментами… Где могу. – Я прикинул в уме и сказал: – Но знаешь… наверное, на приматов я, да, больше, чем на остальных, смотрю.
Застёгивая китель, капитан наконец повернулась ко мне лицом.
– А ты… ты мог бы назвать их разумными?
– Местных приматов? – мы уже почти месяц были в космосе, но я по инерции называл все вывезенные нами виды местными.
– Да.
– Эээм… – я покосился на потолок, намекая на ассистента. – Учитывая всё, что я видел во время рекогносцировочных полётов… Ты же сама понимаешь, что я не эксперт…
– Я поняла. – Капитан грустно вздохнула, оправила китель и спросила: – Ну, что? До вечера?
– Да… Давай, наверное… А почему ты спросила?
Капитан улыбнулась, подошла и положила руки мне на шею сзади. Провела нежно по затылку:
– Ничего, мой хороший. Просто стало интересно, что ты думаешь.
Я тоже молча положил на неё руки, на бёдра. Она с удовольствием качнула ими, словно пытаясь потереться о мои неподвижные ладони, а потом сама себя остановила:
– Так… Вечером начнём с этого места, а сейчас я на мостик, а ты – в оранжерею, да?
– Да.
– Береги себя, мой хороший, – она коснулась своими губами моей щеки, высвободилась из лёгких объятий и пошла к выходу.
Приматы заметно осмелели за эти недели. Они уже не прятались по углам секции, наоборот: выходили, вместе или по одному, когда в оранжерее появлялся кто-то из экипажа. Может, просто освоились, может, сыграло роль то, что один из них разбил первому помощнику лицо: банально кинул в того камнем.
После этого их полдня обрабатывали током с дронов – электричества приматы тоже боялись – а фиттер изготовил из оргстекла четыре щита и закрыл ими клетку изнутри. На следующий день приматы пытались закидать камнями нас с первым помощником и ветеринаром уже все вместе. Первый помощник дождался, когда они поймут, что камни в клетку не попадают, показал им жест, которого те, конечно же, не поняли, и потом ещё час гонялся за ними дроном с электрошокером, который выпросил у ветеринара на правах пострадавшего.
Мы думали, что приматы на том успокоились, но ещё через неделю самка отбила мне плечо камнем, который бросила навесом. Тогда клетку дополнительно закрыли оргстеклом сверху и снова натравили на приматов дроны. К нашему шоку, они сбили один из простенького лука. Старпом сразу потребовал убрать оставшиеся дроны из секции, а капитан потом устроила ветеринару разнос за то, что та не уследила за приматами. В итоге правила посещения оранжереи стали строже, видеонаблюдение в их секции усилили, а эксперимент по переводу их в другие – отменили.
Приматы всего этого, конечно, не знали, но стали намного наглее. О том, насколько мы слабее и уязвимее физически, они догадывались и раньше, но теперь поняли, что и нас самих, и наших «птиц» можно легко поразить даже привычным оружием.
А сейчас один из приматов стоял прямо передо мной, самым высоким и крупным из всего экипажа. Примат совсем меня не боялся: подошёл к клетке почти вплотную, держа в руке костяной томагавк, и смотрел своими непропорциональными, огромными, словно у насекомого, глазами прямо на меня. Низкий, широкий, почти без шеи, с почти квадратными ладонями, круглой мордой, кажущейся какой-то гротескной копией нормального лица. Ещё хуже было то, что никто не умел читать их мимику. Ассистент выделил некие паттерны и создал схемы эмоций приматов, я даже начинал изучать их, но… Это было как с новым языком: я мог понимать смысл, но не чувствовал его… Только в случае с чужой мимикой чувствовать ещё важнее. Я подошёл к самой стенке, почти упёршись в неё лицом, и сказал тихо:
