Трагедия личности - страница 23

Когда ребенок школьного возраста делает методы своими, он пытается воспринимать их как нечто самостоятельное, хотя и действующее с его помощью. Считать хорошими и воспринимать только те вещи, которые действуют, постоянно заниматься чем-то – это, вероятно, становится основным удовольствием и ценностью в этом возрасте. А поскольку технологическая специализация является одной из основных черт любой человеческой групповой, племенной, культурной системы, а также важнейшим элементом образа мира, гордость человека от освоения орудий, которые работают с природными материалами и животными, переходит на оружие, действующее уже как против других людей, так и против других существ вообще. Это может пробудить в человеке чувство холодной привлекательности оружия, а равным образом и безмерную жестокость, редко встречающуюся в животном мире, что, конечно, всегда является результатом комбинации различных обстоятельств. Среди этих обстоятельств наиболее любопытна (поскольку выходит на передний план именно в период юности) потребность человека соединять свою технологическую гордость с чувством идентичности: это двойное чувство личной самотождественности, постепенно вырастающей из детского опыта, и тождественности с другими, испытываемой при контактах с обществом.

Данная потребность также является необходимой с точки зрения эволюции человека, потребность, которую следует понять и оказывать на нее влияние при помощи планирования. Это потребность людей не быть исключительно частью природы или просто частью человечества, но чувствовать, что они принадлежат к чему-то особому (племени или нации, классу или касте, семье, профессиональному сообществу и т. д.), чьи эмблемы они охотно носят, носят с чувством гордости и убежденности, и чьи интересы они защищают (подчас с ущербом для себя) от всего чужого, враждебного, «не такого, как они». Таким образом, люди приходят к такому состоянию, когда могут использовать все свои высокоразвитые умения и навыки против других людей с систематичностью и эффективностью, гораздо более высокой, чем это возможно в состоянии предельной рациональности и цивилизованности, и делают они это с убеждением, что у них просто нет морального права вести себя как-то иначе.

Однако наша цель – не просто отметить извращенность и ущербность человеческой морали, но указать на те подлинные добродетели, которые – на юношеской стадии психологической эволюции – требуют к себе самого пристального нашего внимания и этической поддержки, ибо как антиморалисты, так и моралисты равно легко упускают из виду то, что в самой человеческой природе служит надежной опорой любой этике. Как уже отмечено, Верность и является именно такой добродетелью и качеством юношеской эго-силы; она относится к наследству, доставшемуся человеку в результате эволюции, но, как и все основные добродетели, Верность может возникать только во взаимной игре жизненной стадии с индивидуумами и социальными силами, принадлежащими к истинному сообществу.

Очевидно, здесь было бы уместно сказать о том, в каком смысле мы употребляем слово «добродетель». Это слово имеет в языке то значение некоторой внутренней силы и активного качества, которым обладает какая-либо вещь и благодаря которой ее можно описать. Например, о лекарстве или напитке, когда они утрачивают свои качества, говорят, что они «без добродетели». В этом смысле, думается мне, для обозначения некоторых качеств, движущих человеком в те или иные периоды его жизни, вполне можно использовать термин основные добродетели», из которых первейшей и самой основной является Надежда. Однако употребление этого термина для концептуализации некоего качества, возникающего во взаимной игре индивидуального развития и социальной структуры, требует от сознания опасаться «натуралистических» ошибок и крайностей. Все, что я могу сказать со своей стороны, так это то, что никакие концепции внешней среды (такие, как Umwel