От подобного процветания распространялись заразы, ведь и марксистское совместное потребление прочно вошло в быт: «Гигиенические условия очень скверные в 9 полку за отсутствием котёл[ков], т. к. приходится есть из баков на 10 человек и больше. А также отсутст[вует] постельная принадлежность, и трудармейцы спят на голых нарах. Убор[ные] не в порядке точно также и в 1 отдельном батальоне. Заболеваемость в [боль]ших размерах выражается в 9 полку – ежедневно отправляются в околодок [неразборчиво. – «до»?] 50 человек, и в госпиталь по 2–3 чел. Род заболеваний в отдельном батальоне – много случаев дизентерии… Недостаток медперсонала…» Отметим, что служба доводила до ручки призывников – молодых здоровых мужчин.
Читаем далее: «Жилищные условия слишком плохи в 9 полку и 1 отдельном батальоне по случаю тесного расквартирования и отсутствия постельной принадлежности. За отсутствием белья в 9 полку в баню ходят редко».
Похожую картину дают сообщения о состоянии всей сталинской Украинской трудовой армии, в частности, сводка её политотдела за № 10 от 6 июня 1920 года: «1 бригада. <…> Последние пополнение в количестве 331 человека совершенно не обмундированы… В бригаде острый недостаток в обуви и в обмундировании. 2 бригада. Снабжение продовольствием плохое. Острый недостаток обуви и обмундирования». Аналогичная сводка за 29 июня – 2 июля описывает трудармейцев Донбасса оборванцами и голодранцами: «2 бригада. <…> Снабжения продовольствием плохое.
Хлеб получают 1½ фунта, обед часто непригодный к употреблению. Острый недостаток обмундирования. У большинства обмундирование в негодном состоянии, много босых». Благо, что стояло лето.
Политсводка по Уксовтрудармии № 11 от 10 июля 1920 года: «Снабжение неудовлетворительное. <…> В связи с отсутствием обмундирования и неразрешения отпусков участились случаи дезертирства».
Сильно ли отличаются эти условия жизни от будней зэков в ГУЛАГе 1930‑х годов? Важно то, что даже при таком положении мобилизованных эти документы не отмечают какой-то массовой политической нелояльности или крамолы солдат трудового фронта.
Однако поражение в войне с Польшей, всё усиливающаяся продразвёрстка и перебои с едой и снабжением в конце концов заставили население предъявить счёт властям. Из-за массовых крестьянских восстаний – Антоновского, Западносибирского, десятков украинских атаманов, Кронштадтского порыва к свободе – большевики вынуждены были отказаться от военного коммунизма и ввести НЭП – полурынок. Тем не менее для миллионов земледельцев эта мера фатально запоздала – начался страшный голод 1921–1922 годов.
При этом у тех селян, кто погибал или болел от недоедания, уже не было сил на сопротивление большевикам. А остальная страна их терпела, поскольку начала потихоньку штопать одежду, латать обувь, лечиться от сыпняка и цинги, отъедаться, ремонтировать обветшалые коммуналки и хаты.
Но и НЭП представлял собой народное хозяйство, насквозь прошитое госслужащими, что позволяло в любой момент вернуться к сверхмилитаризации. Между основными субъектами товарно-денежных отношений большевики «вставили» красных чинуш, не только проверявших, но и утверждавших каждую важную сделку или договор. Не случайно именно к этому периоду относится бесчисленная сатира против бюрократизации – от «Прозаседавшихся» Маяковского (1922) до «Волокиты» Зощенко (1927). Тоталитаризм не стал обычной диктатурой, то есть не ушёл, хотя и немного сдал позиции. Левиафан, утратив часть управления, оставил над экономикой полный контроль, который можно было легко превратить обратно в прямое управление в ручном режиме, что власть и сделала в 1928–1932 годах.
