– Не вздумайте сопротивляться, Шленов! – крикнул из окна Климов. – Убьем как собаку! В камеру его, ребята.
– Слушаюсь! – донесся со двора голос Панина.
Климов сидел на подоконнике и шептал:
– Сволочь! Какая сволочь!
– Извините, Климов, мою несдержанность.
Климов поднял голову, рядом стоял Зайцев.
– Хотите леденец? – Он тряхнул коробкой. Климов машинально взял конфетку и положил ее в рот.
– Красиво сделано, беру назад все свои слова. Вы стали настоящим работником, Климов. Я рад, искренне рад!
– А, бросьте вы! – Климов махнул рукой. – А я ставил его в пример.
– Ничего, Василий. – Зайцев похлопал его по плечу. – Бывает.
– Я вас подозревал.
– Знаю, все знаю, – сказал Зайцев, зажег свет, потом вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь.
– Нельзя к начальнику, идите спать, – услышал Климов его недовольный скрипучий голос.
Панин вошел в кабинет, сел на стул, ждал, когда заговорит начальство. Климов проглотил леденец и спросил:
– На чем мы остановились?
– На том, что отца Василия брать нельзя, – ответил Панин.
– Нельзя, – повторил Климов и мечтательно протянул: – Был бы сейчас там ты, Колька! Старику ведь необходима связь с налетчиками, сам он сейчас идти побоится, а тебя, как верного человека, точно послал бы.
Панин вздохнул.
– Не вздыхай. Связь старика с Серым – тонкая ниточка, не порвать бы. Мы не можем сидеть и ждать сигнала от Лаврова. Уверен, что Серый пойдет в налет в ближайшие сутки, точнее, завтра ночью, чтобы взять куш пожирнее и уползти из Москвы. Но где они готовили это большое дело?
– Михаил считает, что даже Серому ничего конкретно не известно, – сказал Панин.
– Старик знает. Он один все знает. Как же он будет поддерживать с Серым связь? Кому он доверяет?
– Никому.
– А если опереться на Антонова? На Пашку Америку?
Пашка вылетел из трактира как ошпаренный и бежал, пока хватило сил. Теперь его в эту малину никакими калачами не заманишь. Как переполошились, голубчики! Куда весь фасон да смелость подевались, улепетывают, как и Пашка. Но рыжий-то каков оказался? Ай да мент! Молодчага, парень! Когда Пашка его предупредил, спокойненько так смотрит, глазами хлопает, морда точно у Христа. Подумал Пашка, что ошибся француз, ан нет, вон какая каша заварилась!
Пашка вошел в комнату и увидел Аленку, которая сидела за столом, положив голову на скрещенные руки. «Сидишь, краля? Значит, лучше с вором жить, чем по улицам шастать?» – довольно подумал Пашка.
– Ужин на кровати, в подушках, – сказала Аленка, не поднимая головы. – И не думай, пожалуйста, что я из-за куска хлеба осталась.
– Я и не думаю, – пробормотал Пашка, чувствуя себя так, будто клиент прижал его руку в своем кармане.
– И не думай, – упрямо повторила Аленка и всхлипнула.
– Пошла ты к черту, ничего я не думаю.
Пашка вытащил из подушек сковородку, бросил ее на стол, разделся и через минуту заснул.
Утром, когда он встал, Аленка все так же сидела за столом. Пашка погладил ее по голове и сказал:
– Ложись в постель, глупая.
– Уйди от меня. – Девочка отшатнулась, и Пашка увидел огромные злые глаза. – Лучше уличной быть! Возьми свои проклятые подарки, не нужно мне от тебя ничего! Я-то, дура, верила, что встретила человека, как в кино… – Она схватила Пашку за руку, прижалась к ней лицом и зарыдала.
– Что ты от меня хочешь? – спросил растерянно Пашка. – Чтобы я графом или там князем каким оказался? Я тебя обманывал, врал тебе? Вор я! Вор! – крикнул он злобно, вырвал руку и ушел, хлопнув дверью.
