Лишённый родителей, малой рос, ни в чём остальном не зная нужды. И, как часто водится в таких случаях, особо не задумываясь, откуда вообще берутся деньги. Одиннадцать лет Глеб возился с братом, лишив себя личной жизни, – если бы Маруся сама не проявила инициативу, до сих пор ходил бы бобылём, – а в результате воспитал безответственного лодыря. Ну какой из Родьки композитор – блажь, да и только! Как говорил Платон, не прибавляй огонь к огню. Хватит тащить парня на себе. Денег не жалко, теперь он потянул бы целый полк юных оболтусов, но брату пора становиться взрослым…
Глеб с трудом подавил зевок, потом второй. Странный кофе у этой царственной Вероники: вместо ожидаемой бодрости вдруг потянуло в сон. И Родька, балбес, пропал куда-то, пошёл чужого пса выгуливать, а ты тут сиди, жди!
Хотя в последнее время так редко выпадают минуты передышки. Как там говаривал Цицерон? «Я никогда не бываю так занят, как в часы своего досуга» – да, именно так. Глубоко вздохнув, Глеб поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза…
***
Его разбудил запах – терпкий, резкий, с примесью ароматов сырой земли, палой листвы и ещё чего-то горького. Он открыл глаза. Оказалось, это был запах дыма. Сизый дымок лениво вился над костерком из полусырого валежника, уходя в низкое, уже совсем зимнее небо. Последняя листва трепыхалась на ветках вяза над головой, почти не заслоняя солнца, которое ещё радовало, но уже не грело. Глеб, вернее, Джейкоб – да, теперь его звали Джейкоб Блум – полулежал, привалившись спиной к стволу дерева, глядел на раскинувшуюся впереди унылую вересковую пустошь и думал о том, что через неделю-две выпадет первый снег, а значит, утки наконец покинут своё излюбленное болото и улетят далеко-далеко. И это очень хорошо, потому что нет ничего глупее охоты, в особенности на уток. И плевать, что об этом думает Эдвард Стэнхоуп!
Костёр хищно затрещал: это Эдвард подкинул сухого хвороста, не поленился поискать. Роща, отделявшая болотистое озерцо от пустоши, была совсем редкой. Хороший строительный лес вырубил ещё дед Эдварда, отец же распродал плодородные земли, так что бедняга, считай, почти ничего не получит в наследство, кроме старого дома, утиного болота да титула. Баронет – тоже неплохо, но не для Милтонов: другие претенденты на руку и сердце мисс Глэдис куда более знатны и состоятельны.
Джейкоб знал о терзаниях влюблённого друга, в меру сочувствовал, однако ничем помочь не мог. До сего дня. Эд только что поведал ему свой план, специально ради этого выманив на охоту. Как будто нельзя было всё рассказать в тепле и сухости Экворт-холла, куда Джейкоб приехал по приглашению школьного товарища, надеясь воспользоваться богатой библиотекой его предков. Без пяти минут баронету наука была ни к чему, он грезил лишь о прелестной дочери владельца соседнего поместья, а вот Джейкоб мечтал получить в будущем место профессора античной литературы в Оксфорде.
– Итак, что скажешь, друг? – Эдвард опустилс на жухлую траву. Собаки – два спаниеля и красный ирландский сеттер, любимчик всего Экворт-холла – тут же пристроились рядом, готовые в любую минуту вскочить и нестись, куда прикажет хозяин.
– Скажу, что твоя затея весьма рискованна…
– Не рискуя, мы рискуем в сто раз больше! Разве не так говорил твой любимый Марк Аврелий?
– Говорил, не спорю. Но ты уверен, что вы с мисс Милтон успеете добраться до Шотландии и обвенчаться, прежде чем её отец и братья вас догонят? Ты представляешь, что вас ждёт в противном случае? Допустим, непослушную барышню просто по-быстрому выдадут замуж – за достойного кандидата… – тут Эдвард презрительно фыркнул, но Джейкоб продолжал, не обращая внимания на его гримасы: – А что они сделают с тобой, ты подумал? Ведь вполне могут и пристрелить: братья Милтоны – горячие парни!
