– С ума сойти! – произнес Освальд Сергеевич. – С ума сойти! – еще раз повторил он вслух и забил адрес в навигатор. Гугл указывал на то, что до места собрания минут десять пешего хода. Время начала собрания, указанное в объявлении, совпадало со временем на часах, а значит, что если поторопиться, то он если и опоздает, то не на много. Освальд Сергеевич решительно положил телефон в карман и устремился к лестнице, ведущей по направлению к улице Маяковского. О приглашении он не беспокоился, поскольку был коротко знаком с Александром Владимировичем и был уверен в том, что его пустят и так.
Через десять минут он уже стоял у неприметного двухэтажно здания. Лишь одинокая фигура с плакатом в руках указывала на то, что в доме проходит событие общественной важности. Фигура показалась Освальду Сергеевичу знакомой, в чем он убедился, когда подошел ближе. Это был общественный деятель и борец с немецким шпионажем Семиполосников. Завидя Освальда Сергеевича, Семиполосников обрадовался, и даже выказал известные жесты приветствия, но Освальд Сергеевич изобразил брезгливую мину на лице и попытался проскочить мимо, делая вид, что не желает замечать присутствия общественного активиста. Это, впрочем, активиста нисколько не расстроило и он, притопывая на месте, громко сообщил:
– Только начали-с, минут пять-семь от силы. Все ваши уже здесь, меня, разумеется, не пускают, хоть я и подал заявку еще за месяц. Второй этаж третья дверь направо, направо третья дверь!
Проводив Освальда Сергеевича взглядом, Семиполосников достал из кармана блокнот и ручку, и сделал какую-то важную отметку.
Освальд Сергеевич вбежал на второй этаж и остановился у двери с номером 25. За дверью он отчетливо расслышал неторопливый говор Александра Владимировича и страшно обрадовался, поняв, что не ошибся. Он осторожно потянул ручку двери на себя, дверь оказалась не запертой. Освальд Сергеевич, стараясь быть незаметным, пригнувшись прошел в просторное помещение, наполненное людьми. За трибуной восседал Александр Владимирович. Как только Освальд Сергеевич показался в проеме, Годун остановил свой монолог и недовольно посмотрел на вошедшего.
– Опаздываете, Освальд Сергеевич, – в голосе Александра Владимировича слышался упрек старшего товарища, – привыкли в своей епархии к анархии!
Зал отозвался вежливых хохотком на невольную рифму ведущего собрания.
– Проходите, но имейте в виду, что впредь я не позволю никому нарушать дисциплину и прогуливать, невзирая на лица!
При слове «прогуливать» сидящий в зале уже не юный, но все еще стройный человек в повязанном французским узлом на шее шарфе нервно хихикнул и оглянулся.
В человеке Освальд Сергеевич узнал своего бывшего коллегу Васечкина.
– Буду налагать штрафы на нарушителей дисциплины!
– Пять минут опоздания по уставу общества не влекут за собой штрафных санкций, – вступился за опоздавшего товарища Васечкин.
– Ага, сам погибай, а товарища выручай! Так что ли?! Развели тут круговую поруку! Ты еще в суд на меня подай, Гаагский, – рассердил Годун, – я у себя Сафроновщину не допущу, здесь я закон, понял!?
Васечкин вжал в голову в плечи и ничего не ответил, было видно, что ему больно и он расстроен.
К счастью для Освальда Сергеевича, женщина, сидящая у входа, передвинулась на одно сиденье, освободим место рядом с собой. Освальд Сергеевич благодарно присел на краешек и только было хотел учтиво поблагодарить соседку за услугу, как вдруг неожиданно услышал из ее уст свое имя.
