– Хиленький совсем, – приподнял мою тощую руку, посмотрел, цокая языком.
– Ниче, – обиженно вытер сопливый нос рукавом, – я вырасту, не меньше тебя, дядька Захар, стану.
– Расти, расти, – усмехнулся он, поглаживая свои пышные, немного закрученные вверх, усы, – эт дело хорошее и нужное… Будешь мне опосля помогать?
– Еще дом строить будем?
– Нам и тут еще делов эге-гей сколько! Фундамент, стены, только начало. Но да, мой первый заказ. А что делать? Работы не стало, производство наше тю-тю, закрыли, куды итить? От я и решил в стройке себя попробовать. А что? Отцу сколько раз в деревне дом латал? А брату какой домище справил?! Что ж я и чужим людям не построю? А деньжата ой как нужны, жена – молодая красавица, двое пацанов растут, малы еще, два и пять годов тока от роду. Но вот подрастут, как ты, их тоже к делу приставлю, неча с гопотой да шпоной якшаться, пусть при деле будут. Я так разумею. Дело пойдет, бригаду соберу, будем дома под ключ ставить, пойдет дело у нас, сердцем чую. Но сначала этот дом построим. Там как Боже углядит. Доделываем стену, завтра крышу крыть начнем.
И тут я услышал тихий шепот, больше похожий не на речь человека, а на шелест ветра в листве.
– Empezar la casa por el tegado,1 – и тихий мужской смех.
И тень промелькнула за левым плечом. Снова моя смерть? Опять рядом, опять ждет или собирается меня прибрать к себе прямо сейчас?! Мне стало так страшно! И так до ужаса обидно! Ну вот, как всегда, только что-то получается, сразу конец всему. Ну почему?! Навернувшиеся слезы я с трудом загнал в глубь, прошептал:
– Еж твои крокодиловы трусы… – радовало, что свои не заморал, а то совсем стыдоба бы вышла.
– Ты чего? – взял меня за подбородок и внимательно стал рассматривать лицо, поворачивая то влево, то вправо, дядька Захар. – Чаво бледный такой аки поганка белая?
– Страшно мне, дядь Захар, не стал ни обманывать, ни скрывать я, – смерть за мной ходит, за левым плечом, так мамкины бабы сказали, мерещится всякое.
– Бабы сказали, – передразнил, сгримасничав, он, – ты энтих баб слушай поболе, они и не такое понарассказывают. Бабы они такие… Плюнь, да и разотри!
– Плюю, дядь Захар, каждый раз, плюю по три раза! Вот тока не растирал.
– А ты разотри! Знаешь что? – задумчиво посмотрел он на меня и, словно решившись, сказал. – Познакомлю-ка я тебя с моим другом. Молодыми были, вместе тренировались, а у меня теперя семья, работа, не до того, а он тренером стал, пацанов тренирует, правда не бесплатно, где ж в наше время бесплатно-то? Но я слово замолвлю за тебя, думаю возьмет, попрошу, не откажет. Как говорится – в здоровом теле, здоровый дух! А ты вона какой тщедушный. Ниче, спортом займешься, человеком станешь, пойдешь?
– Пойду, – радостно кивнул я.
– От и договорились. В субботу сходим. Ты не боись, все мы под Богом ходим, и за каждым из нас плетется наша смерть, и за малым, и за старым, и у каждого свой день и час, когда она примет его в свои смертельные объятия.
– Хотелось бы не сейчас, а опосля, – буркнул себе под нос я.
Моему счастью не было придела. Жизнь не просто налаживается, а просто жуть какая замечательная становится. И денежки завелись, мамке помогаю. И Друг у меня появился – друг другу помогаем. Учеба подтянулась, училкам придраться не к чему. И не трогают более ни меня, ни Милену, боятся бесноватого меня, и пущай боятся! Если ж я еще и борьбой какой займусь, так меня, или моего кого, совсем никто тронуть не посмеет!!!
